(Владенья гремучника Сьерры)
Нигде нет жизни никакой, Лишь солнце, тени и покой. Коснувшись голых скал рукой, Лишайник вижу у камней, А в ярде — лента у корней, Полоски жёлтые на ней. Он там, в расселине! Шагнуть Подальше, корни отогнуть, Его на палке изогнуть! Как ты изящен в этот миг! Трещащий ужас напрямик Волнуя всё - везде проник. Звук, словно от костей сухих В Долине смерти! Среди пихт Шум крыльев саранчи утих. Журавль, у звука в кабале, Как сбитый пулей, по земле Ползёт на сломанном крыле. Зайчонок встал, губой дрожа, Ошеломлённый, чуть дыша, Трясётся, в пятках вся душа. Стоп, старина! Уже здесь нет Моей ноги, не мучай вслед Мир звуком злобных кастаньет! Сдержать ты можешь гребень свой; Удар рассчитан роковой, — Ты без него не горд собой. Но стой! Не зачарует взгляд Из щелей глаз твоих, то ад Огни метает, говорят! Надменен ты, но прост и смел, Нести всем беды твой удел, Ты проклят — кровью охладел; И потому под солнцем, наг, На скалах ты, или же очаг Наш выбрав, лишь густеет мрак, В золе нагретой весь блажен; Гость молчаливый этих стен, Ты ищешь, грустный, у пламен, Как нищий кружку молока, И жизнь спартанская пока Тебе без грабежа близка. Ты! Слава чья — скользить меж трав С горящим языком, избрав Живое для своих забав; Когда бегут все твари вспять, И всё закончено — опять На солнце просишь полежать! [Crotalus (лат.) — гремучая змея, гремучник.]
Я не слушал тебя, старина!
