«На этой страшной высоте...». Собрание стихотворений

Я — грешницею была,
За то — жаровня звонка.
Высокий горит огонь,
Смола горяча, черна,
Ты совести не затронь,
Не вымоли вечного сна.
Не то в прохладном песке,
Под легким своим крестом,
Забудешь о той тоске,
О счастье своем земном,
Которое жгло смолой,
Каленым железом жгло,
Входило в сердце иглой
И ножницами — в крыло…

«В ноябре умирают поэты…»

В ноябре умирают поэты —
В ноябре далеко до весны.
Вот стоит запыленное лето,
Города погружаются в сны.
О, неправда, что — только под снегом
И — под пылью нам снится мечта.
Бережком, берегами и брегом
Очень просто, не строя моста,
Ни направо, ни вверх, ни налево
Открывался в апреле простор,
Где росло деревцо или древо
(Полудерево — полуузор).
Да и все: этот строй, эти краски,
Так знакомо, что память сама
Повернулась вперед, без опаски
Потеряться иль спятить с ума.
Там, под кроною, полной цветенья,
Было звонко от птиц и листвы,
И покойные души от рвенья
Говорили мне «ты», а не «вы».
О, друзья, что прошли тротуаром,
Задевая локтем иль полой,
Вы сейчас наполняетесь жаром,
Вы чужих…

«Не скажешь о путях своих неровных…»

Не скажешь о путях своих неровных,
Не выскажешь непоправимых бед,
Ни в женских письмах, ни в стихах любовных,
Ни взором, ни в лучшей из бесед.
Пускай совсем — не редкая, не тайна
Такая жизнь. (Ведь не поможет ложь.)
Но лишь однажды, и совсем случайно,
О ней чужому другу намекнешь.
И он поймет, легко припоминая
Твою судьбу, как лучшую из книг.
И в пыльный вечер городского мая,
В какой-то обрывающийся миг,
Все станет ясно и непоправимо
Уже навек, но ты поймешь сама,
Какая здесь — возможность быть любимой,
Какая там — сияющая тьма.
И почему, сиянье выбирая,
Ты в юности украдкой отошла
От смутных стен взывающего рая,
От розового ровного тепла.

«Когда земное сердце не болит…»

Когда земное сердце не болит,
Одна душа стенает и томится.
Она взлетает из-под серых пней,
Она летит, как призрачная птица,
И вдвое ей, быть может, тяжелей,
Когда земное сердце на покое.
Она летит от каменных аллей,
Где каждый крест ее пугает вдвое.
Ей кажется, что без печальных глаз,
Без рук, без губ и без живого тела
Ее не узнают на этот раз,
Ей не дадут, чего она хотела.
И чудо смерти ей еще странней
В потоке душ, стремящихся направо.