Бойкая Кайса и другие дети. Рассказы

здоровенные ручищи могли сплести такую малюсенькую штучку.

— Какая маленькая-премаленькая корзиночка, — сказала Анна.

— Когда повесишь ее на елку, положишь в нее всего одну изюминку, — объяснил бродяга.

— Подумать только, что вы умеете, господин бродяга! — сказал Свен.

Он нарочно сказал «господин бродяга», решив, что нужно быть как можно вежливее.

— Я еще много чего умею! — воскликнул бродяга. — Я умею колдовать.

— В самом деле? — спросили дети.

— Смотрите сами, — сказал бродяга и вытащил тянучку из уха Инги Стины, которая перестала реветь.

Потом бродяга вытащил по тянучке из ушей остальных ребятишек.

— Вот это да! — сказали они.

— Теперь мне надо поговорить с моим братом, который живет в Америке, — заявил бродяга.

— А как же вы, господин бродяга, будете с ним говорить?

— С помощью моего секретного изобретения. У меня в животе есть аппарат, и через него я слышу, что мой брат говорит!

— Вот это да! — воскликнули дети.

— Привет, Чарли! — закричал бродяга. — Чарли — это мой брат, — объяснил он ребятишкам. — Когда он жил в Швеции, его звали Калле. Привет, Чарли! — снова закричал он.

И подумать только, Свен, Анна и Инга Стина услыхали, как чей-то голос в животе у бродяги сказал:

— Привет, Ниссе, какая есть твоя жизнь?

— Да так, помаленьку. Ну а как ты там сам-то?

— Копаю золото, — ответил голос из живота. — Сегодня накопал пятнадцать кило.

— Финос пурос, — произнес бродяга непонятные слова.

— Завтра пошлю тебе в куверте сто далеров,[14] — посулил голос.

— Финос пурос, — повторил бродяга, — тогда я куплю себе костюм в красную полоску с маленькими бантиками. Привет, Чарли!

Но Чарли больше ничего не сказал.

— Завтра я получу сто далеров, — сказал радостно бродяга и посмотрел на детей с улыбкой.

— Вот это да! — сказали Свен, Анна и Инга Стина.

На минуту наступила тишина.

— А вы еще что-нибудь умеете, господин бродяга? — вежливо спросил Свен.

— Я могу представить пьяного мужика, которого забрал полицейский, — ответил бродяга и начал представление.

Инга Стина сунула в рот еще одну тянучку, в свой церковноангельский рот. Но бродяга представлял так смешно, шатаясь и петляя ногами по кухонному полу, что Инга Стина расхохоталась, и тянучка застряла у нее в горле.

— Тянучка, — взвизгнула Инга Стина, и лицо у нее посинело. Она отчаянно замахала руками.

— Плюнь! Плюнь! — закричали Свен и Анна. Но тянучка застряла крепко-накрепко.

Тут бродяга в один прыжок оказался рядом с Ингой Стиной. Теперь это был уже не пьяница, еле стоящий на ногах. Он засунул в горло Инге Стине два пальца и вытащил тянучку.

Инга Стина взвыла и плюнула на клеенку. Потом она улыбнулась и спросила:

— А вы умеете еще что-нибудь, господин бродяга? Представьте еще пьяницу, это было так смешно.

— Я умею петь песни, — ответил бродяга. И он спел очень печальную песню про красивую девочку, которую разорвал лев.

— Мы тоже умеем петь песни, — сказала Анна, и дети спели бродяге песню:

Пророк Иов до Ниневии
идти обязан был пешком,
но, убоявшись злой стихии,
ослушался приказа он.
Он к морю на корабль спешит,
но гибель шторм ему сулит.

Бродяга сказал, что ни за что не поступит так, как пророк Иов.

— А еще вы умеете что-нибудь, господин бродяга? — снова спросила Инга Стина. Она хотела спать и начала капризничать.

— Я умею говорить по-арабски, — ответил бродяга.

— Надо же! — воскликнули дети.

— Петчингера, петчинчера бюш, — сказал бродяга.

— А что это значит? — спросил Свен.

— Это значит: я хочу спать.

— И я тоже, — сказала Инга Стина.

Тогда Анна вспомнила, что они еще не ужинали. Она пошла в кладовку и принесла рождественскую колбасу, студень, солонину, рагу, каравай хлеба, сладкие хлебцы, хлеб из просеянной муки, масло и молоко.

Они убрали со стола глянцевую бумагу и ножницы и поставили еду.

— Хлеб наш насущный даждь нам днесь, аминь, — сказала Инга Стина, и они приступили к еде.

Бродяга тоже ел. Долгое время он молчал, все ел и ел. Он ел и колбасу, и студень, и солонину, и рагу, и хлеб и запивал еду молоком. А после он съел еще колбасы, студня, солонины и рагу и выпил еще молока. Просто удивительно, сколько он мог съесть. Под конец он рыгнул и сказал:

— Иногда я ем ушами.

— Вот это да! — воскликнули дети.

Он взял кусок колбасы и запихал его в свое большое ухо.

Дети сидели, ожидая увидеть, как он начнет жевать ушами, но он этого делать не стал. Однако колбаса вдруг куда-то подевалась.

Это был в самом деле удивительный бродяга. Но потом он вдруг замолчал и долго-долго сидел, не проронив ни слова.

— А еще вы что-нибудь умеете? — снова спросила Инга Стина.

— Нет, больше я ничего не умею, — ответил бродяга совсем другим, усталым голосом.

Он поднялся и пошел к двери.

— Мне пора идти, — сказал он.

— А куда? — спросил Свен. — Куда вы пойдете, господин бродяга?

— Прочь, — ответил бродяга.

Но у двери он обернулся и сказал:

— Я еще приду к вам. Приду, когда на неделе будет два четверга. И принесу с собой своих ученых блох, которые умеют прыгать по-сорочьи.

— Вот это да! — сказала Инга Стина.

— Интересно было бы поглядеть на этих блох, — сказал Свен.

Дети вышли на крыльцо проводить его. На Дворе стемнело. Простертые к небу яблоневые ветки казались такими черными и печальными. Проселочная дорога тянулась темной бесконечной лентой далеко-далеко и пропадала где-то вдали, где ничего нельзя было разглядеть.

— Спокойной ночи, господин бродяга, — сказал Свен и низко поклонился.

— Спокойной ночи, господин бродяга, — сказали Анна и Инга Стина.

Но бродяга не ответил. Он пошел прочь и даже не обернулся.