— От Зори, — пояснил Брех. — Он хоть и ранен сильно, но жив. Мы его спрятали в доме одного родовича.
— Ну вот, — развел руками Горазд, — кто ж знал, что предупрежденный и князем Всеволодом, и боготуром Торусой Рогволд полезет очертя голову в занятый врагами город? Это же совсем без ума надо быть. Хотя пал он, конечно, как истинный боготур, худого слова о нем не скажешь. Но князю мало одной силы и доблести, надо еще и светлую голову на плечах иметь. Если бы Рогволд оставил город на своего родовича, то Борислав никогда бы не взял Берестень. А он кому доверился? Усыге доверился, а это ж перекати-поле, ему все равно кому служить, лишь бы платили. Или я не прав?
— Кругом прав, — вздохнул Глузд.
— Что за радость будет всем, если шалопужья рать сожжет и разорит Берестень, пустив по миру его жителей? Погибнуть славной смертью мы всегда успеем, но вопрос-то в другом — как спасти Берестень?
Брех с Глуздом согласно закивали головами: здраво рассуждал ган — действуя без ума, можно много дров наломать.
— Рогволд сильно ослабил наш род, положив весь его цвет на мостовые Берестеня, а другие роды дремать не будут, чего доброго, захотят своих старейшин протолкнуть в князья.
Из слов Глузда Горазд заключил, что Рогволдовы родовичи хоть и скорбят о погибшем боготуре, но от гана отворачиваться не собираются, храня надежду на его расторопство и разумение. В создавшейся благоприятной ситуации Горазду никак нельзя было оплошать.
— Поедете втроем к Ицхаку Жучину, — тихо сказал он Глузду, Бреху и Гудяю, — расскажете ему все, как было. И еще передайте, что Борислав поутру покинет Берестень. Силы его собираются в кулак у Торусова городца, где Сухорукого будут выкликать Великим князем. Где вы сговорились о встрече с Ицхаком?
— В ближайшем от Макошина городца сельце.
— Вот и поезжайте, — кивнул головой Горазд. — А Берестень останется за нами, я в этом уверен.
Глава 24
ДАДЖАН И ИУДЕЙ
Соглядатаи не подвели Ицхака Жучина: боярин Драгутин оказался как раз в том месте, где ему и надлежало быть. Стан его был разбит близ Макошина городца, а сосредоточенная здесь рать насчитывала по меньшей мере пять тысяч копейщиков. По доходившим до Ицхака сведениям, даджан обещал Всеволоду привести всего лишь тысячу воинов. Великий радимичский князь был очень недоверчив и боялся не только печенежских набегов, но и слишком горячих объятий своих союзников. Легче легкого пригласить чужую рать на свои земли, куда труднее ее потом избыть. Впрочем, события развивались не в пользу Всеволода, и вряд ли Великий князь в создавшейся ситуации станет упрекать князя Яромира в том, что он прислал ему на подмогу сил больше, чем обещал.
Дозорные перехватили Ицхака еще на подходе к стану. Огромный, как гора, боярин, назвавшийся Заботой, насмешливо оглядел иудея, но просьбе его не удивился, а только благодушно кивнул непокрытой головой. Впрочем, эта обросшая густым волосом голова и не нуждалась в защите от холода.
Десять сопровождавших Жучина хазар остались под присмотром Драгутиновых ратников, а сам Ицхак вместе с Глуздом отправились вслед за Заботой в шатер воеводы. Шатер был не то чтобы скромен, но и роскошью не блистал. То ли слухи о богатстве боярина Драгутина были сильно преувеличены, то ли, идучи в чужую землю, даджан решил не раздражать лишний раз завидущий глаз Великого радимичского князя. В шатре горел очаг, дымок от которого поднимался к полотняному потолку и выходил в проделанное в нем отверстие. Драгутин сидел на лавке у стола и задумчиво разглядывал резьбу на серебряном кубке. Боярин был без брони, в простой рубахе и небрежно наброшенном на плечи кожухе. За пологом, отгораживавшим дальний конец шатра, видимо, стояло ложе, и, как почему-то подумал Жучин, ложе это не пустовало.
— Ждал, — сказал Драгутин, поворачиваясь к гостям. — Боготур Торуса рассказал мне о твоем участии в наших делах, Ицхак.
— Твои дела — это мои дела, боярин Драгутин, — сказал Жучин, присаживаясь после приглашения на лавку.
— Как это почтенный Моше так опростоволосился? — покачал головой Драгутин. — Разумный человек — и вдруг вздумал участвовать в заговорах.
— Увы, — развел руками Ицхак, — взятые на себя обязательства перед дальними вынуждают нас иногда совершать подлости в отношении ближних.
— Наверное, — задумчиво проговорил Драгутин. — Но, думаю, дело здесь не только в обязательствах перед дальними. Моше как-то сказал мне: если все вокруг станут иудеями, что же тогда делать истинным иудеям? Старейшины твоего племени, Ицхак, не желают терять власть над простолюдинами, а сохранить ее они могут только с помощью веры, отличной от других. Вот этого каган Битюс как раз и не учел, уверенный в том, что иудейская верхушка его поддержит.
Ицхак не стал спорить с Драгутином, слишком много правды было в его словах. Если истинная вера станет достоянием всех людей на земле, то иудеи просто растворятся в этом бескрайнем море, утратив то, что выделяет их среди иных-прочих племен. Долгое время Ицхак над этим не задумывался, но развитие событий заставило его кое в чем пересмотреть свои взгляды на настоящее и будущее.
— Лишиться бога — это значит для очень многих людей потерять себя, — сказал Драгутин.
— Люди меняются, — осторожно заметил Ицхак, — и привыкают к новому.
— Да, — согласился Драгутин, — но меняются они гораздо медленнее, чем хотелось бы.
— Ган Сидок приведет пять тысяч урсов к Торусову городцу, — приступил к делу Ицхак. — Туда же заговорщики подтягивают все свои силы.
— Скверно, — вздохнул Драгутин. — Если мы завяжем сражение с Бориславом, то ган Ачибей успеет прийти к нему на помощь.
— Гана Ачибея ждут завтра к вечеру, — пояснил Ицхак, — но вряд ли он рискнет вторгаться в радимичскую землю, если поражение Борислава будет полным. Ачибей человек осторожный, он хорошо понимает, что неуспех Борислава будет означать поражение Митуса в Хазарии, ибо в этом случае многие славянские и скифские ганы просто откажутся выступить против Битюса.
— Ты уверен, что Ачибей это понимает?
— Во всяком случае, я знаю человека, который может ему все это доступно объяснить,
— И что этот человек потребует в уплату за услугу? — прищурился Драгутин.
— Город Берестень для гана Горазда, — прямо ответил Ицхак.
— Немалая цена, — нахмурился Драгутин.
— Мне нужны гарантии, боярин, что хазарским купцам не будут чинить препятствий на торговых путях не только в радимичской земле, но и в землях полянских и новгородских.
— Как ты знаешь, не я в этих землях Великий князь, — усмехнулся Драгутин.
— С Всеволодом мы поладим, — мягко заметил Жучин. — Мне нужно твое слово, боярин.
— Мне тоже нужны гарантии, Ицхак. — Драгутин чуть скосил глаза в сторону ложа. — И не только в Хазарии, но и в дальних землях. Наши купцы не должны терпеть там ущерба. Кроме того, вы должны снизить рост на злато, даваемое взаймы, — мы не можем спокойно смотреть, как купцы-иудеи разоряют наши города.
— Немалая цена, — повторил вслед за Драгутином Жучин.
— Это цена мира, почтенный Ицхак, — и здесь, и в Хазарии.
— Не всё зависит от меня, — покачал головой Жучин.
— И от меня тоже не все зависит, — согласился Драгутин. — Но если мы объединим усилия, то польза от этого будет всем. Почтенному Моше придется покинуть Хазарию, следовательно, ты, Ицхак, вполне можешь занять его место, и в этом я тебе помогу.
— Старый Моше соткал огромную паутину по всей Ойкумене, — покачал головой Ицхак. — Вряд ли он согласится ее кому-то уступить. Во всяком случае, я не числюсь среди его близких друзей.
— Когда речь идет о деньгах, о дружбе не вспоминают, — возразил Драгутин. — Моше потребуется твоя помощь, Ицхак, чтобы спасти от загребущей кагановой руки свое немалое состояние. Сделать он это может только с твоей и с моей помощью.
— Старик может заупрямиться.
— Вряд ли, — улыбнулся Драгутин. — Особенно если ты скажешь ему, что человек, которого он знает
