Пока хозяин откупоривал бутылку, я с интересом разглядывал картины, развешанные по стенам обширного холла. И, между прочим, пришел к выводу, что Василий Семенович знает толк в живописи.
— Подавал надежды, — кивнул в ответ на мой вопросительный взгляд Хохлов. — Но, увы, судьба распорядилась по-иному.
— В таком случае давайте выпьем за искусство и за неистребимую тягу человека к прекрасному.
— Да вы поэт, господин Чарнота, — усмехнулся хозяин и отсалютовал мне наполненной рюмкой.
Коньяк был хорош. О чем я со свойственной мне прямотой сказал Василию Семеновичу. Однако Хохлов ждал от меня не комплиментов, а объяснений. Что и неудивительно. Ибо визит столь сомнительного гостя, как Вадим Чарнота, не сулил хозяину ничего хорошего.
— Закревский пропал.
— Как пропал?! — растерянно воскликнул Хохлов и отставил в сторону опустевшую рюмку.
Мой рассказ о происшествии в театре он выслушал с глубочайшим вниманием. В конце концов, исчезновение артиста затрагивало его в не меньшей мере, чем меня. И уж конечно Хохлов понимал, что Закревским дело не ограничится и, возможно, охота начнется и на него самого.
— А вы были у этого драматурга?
— Был. К сожалению, Ираклий пьян в стельку. А с его гостями у меня вышел небольшой конфликт.
Хохлов поднялся с кресла и в задумчивости прошелся по блестящему паркету. Мое предположение, что к исчезновению Закревского приложил руку Вацлав Карлович Крафт, встревожило его не на шутку. Он наверняка знал о Крафте больше, чем я, но не спешил делиться со мной своими знаниями. Мне же не оставалось ничего другого, как любоваться чеканным профилем хозяина и его некрупной, но довольно крепко сбитой фигурой. Внешне он действительно походил на Наполеона, и в этом смысле выбор ведуна Варлава был понятен. Как понятен был выбор на роль Цезаря Вацлава Крафта.
— Эти двое действительно собирались убить именно вас?
— У меня есть некоторые основания полагать именно так. Хотя не исключаю, что они ждали кого-то другого. Но в любом случае заказчиком выступал Крафт.
— А договор, подписанный драматургом, у вас?
— Да. Можете взглянуть.
Хохлов взял у меня пергамент, разложил его на журнальном столике и углубился в чтение. Точнее, попытался углубиться.
— Но ведь это латынь? — быстро обернулся он в мою сторону.
— Да. Но обратите внимание, фамилия и псевдоним драматурга Сидоров-Морава вписаны кириллицей. Равно как и подпись князя Тьмы Асмодея.
— Бред, — покачал головой Хохлов, пристально разглядывая печать. — А что, этот Морава знает латынь?
— Вряд ли.
— Тогда зачем он подписал бумагу?
— Вероятно, его на это подвигли финансовые затруднения. По моим сведениям, Ираклий Морава человек бедный и сильно пьющий. А тут выгодный заказ сразу на две пьесы. Причем здесь и названия обозначены. Первая называется «Монсегюр», а вторая — «Бал Асмодея». Если, конечно, я правильно разобрал латинские буквы.
Хохлов вернул мне пергамент и растерянно потер рукой подбородок. Я очень хорошо понимал его состояние, поскольку и сам пребывал в недоумении. Кому и зачем понадобилось морочить голову сильно пьющему драматургу? Кому и зачем понадобился артист Закревский? И почему его похитили столь замысловатым образом? А главное — при чем здесь Вацлав Крафт?
— Если мне не изменяет память, то генерал Сокольский подозревал одного нашего общего знакомого в убийстве?
— Да, — кивнул Хохлов. — У него были для этого основания. Речь идет о неком Антоне Клыкове по прозвищу Клык. Был такой авторитет в нашем городе. Был, да весь вышел. По официальной версии, он выбросился из окна собственного дома.
— Самоубийство?
— Я в это не верю. Если бы Клыкова просто застрелили, то такая смерть была бы для него естественной и вполне укладывающейся в современные наши реалии. Но никто не поверит, что в бандите вдруг проснулась совесть. Хотя на столе лежала предсмертная записка, где он объяснял свой поступок именно глубоким раскаянием. Понимаете, Чарнота, я очень хорошо знал Клыкова, это был наглый, циничный и абсолютно бессовестный тип. Таких даже в уголовной среде называют отморозками. И вдруг раскаяние… Причем такой силы, что человек выбрасывается из окна.
— Загадка русской души?
— Бросьте вы свою иронию, Чарнота. Какая может быть душа у отморозка, руки которого по локоть в крови.
— Выходит, его принудили написать эту записку, а потом выбросили из окна?
— Клыков находился в то время в доме один. Выбрасывать его из окна было просто некому. Охранники в это время ждали шефа у машины. Вот им под ноги он и спикировал со второго этажа особняка. Его полет наблюдали и соседи. Медики предполагают, что он умер от разрыва сердца еще до удара о землю. А на лице покойного застыла маска ужаса.
— Вы считаете, что его кто-то до смерти напугал?
— Черт его знает, — пожал плечами Хохлов. — Если верить охранникам, то они обыскали весь дом, но ничего подозрительного не обнаружили. Только эту странную записку.
— Ну а Крафт здесь при чем?
— У Вацлава Карловича были с Клыком свои счеты. Не знаю в точности, что они не поделили, но у Крафта были причины ненавидеть авторитета. И кроме всего прочего, за несколько часов до своей смерти Клыков перевел на имя Крафта очень большую сумму денег. Практически это было все его состояние. И плюс ко всему еще и общак, держателем которого он был. По моим сведениям, подельники Клыка рвут и мечут и горят желанием добраться до Вацлава Крафта. А это, уверяю вас, не те люди, которые прощают обиды.
Любопытная история. Я собственными ушами слышал от Крафта, что он потерял свой бизнес в результате махинаций каких-то нехороших людей, и скорее всего, его обидчиками были Клык со товарищи. Не исключено, что разоренный Вацлав Карлович обратился за помощью к небезызвестному бизнесмену Варламову, наверняка зная, что за этим господином тянется темный шлейф. И, надо отдать должное ведуну из храма Йопитера, тот пособил огорченному финансовыми неудачами человеку. Именно с помощью Варлава Крафт попал в Вавилонскую башню и зачерпнул там пригоршню магической силы древних атлантов.
— У одного нашего общего знакомого после посещения Вавилонской башни сильно выросла сексуальная потенция. И кроме того, обнаружился дар целителя. А вы чем можете похвастаться, Василий Семенович?
— С потенцией у меня все в порядке, — усмехнулся Хохлов. — А что касается магии, то, честное слово, Чарнота, никаких сверхспособностей у меня нет.
— Я тоже не ощущаю себя всемогущим магом, но это не мешает окружающим показывать на меня пальцем. Никаких разительных перемен в вашей жизни за этот период не произошло?
— В общем, нет, — задумчиво отозвался Хохлов. — Разве что я стал богаче, провернув несколько крупных финансовых операций.
— Вот видите, Василий Семенович, выходит, и для вас посещение Вавилонской башни не прошло бесследно.
— Но позвольте, Вадим Всеволодович, а при чем здесь магия? На меня деньги не с неба упали. Да и бизнесом я занимаюсь вот уже более десяти лет. Все было: и богател, и разорялся, и вновь богател.
— Скажите, а во время посещения Вавилонской башни у вас были финансовые проблемы?
— Были. Я, по-моему, вам об этом говорил. Собственно, и участвовать в этом дурацком эксперименте я согласился только потому, что Варламов одолжил мне крупную сумму.
— И уж конечно вы не забывали о своих финансовых проблемах даже в Вавилонской башне?
— Наверное. Я человек обязательный, а из-за моего нечаянного промаха могло пострадать много людей.
