вами, разумеется, сразу же созвонимся, — вещала мадам Дюша очень уверенным тоном.
— Убежден, что Ясмин будет послушной воспитанницей.
— Да, я тоже в этом не сомневаюсь. Но разве дело только в послушании? — Мадам Дюша пристально посмотрела на Сен-Клера. — В конце концов она должна научиться быть независимой. Мы должны воспитать из нес современную женщину. Вашему приемному ребенку предстоит многое преодолеть. Нельзя сказать, что марокканцы славятся воспитанием своих девушек в духе свободомыслия, или я не права?
Ясмин продолжала смотреть в окно, а Андре и мадам Дюша продолжали обсуждать курс обучения Ясмин и то, чему по настоянию мадам Дюша должна научиться девочка за три недели, оставшиеся до официального начала школьных занятий.
Ясмин увидела вдалеке за окном маленькую церквушку с небольшой колокольней, напомнившую ей Нотр-Дам.
«Дом Господень», — сказал тогда Андре. До чего же забавны эти европейские люди, полагающие, что могут заставить Бога жить в доме. Каким бы прекрасным ни был дом, Аллах никогда не станет в нем жить. Он будет чувствовать себя как в тюрьме. Аллаху нужны пустыня, небо и звезды.
И до чего же глупо строить для жилья такие большие дома. Любой знает: куда идут козы, туда и ты должен следовать. И что ты будешь делать с твоими прекрасными зданиями? Ты ведь не сможешь взять их с собой. Связывая себя домами, ты навсегда лишаешь себя свободы.
Потом Андре и мадам Дюша неожиданно поднялись, пожали друг другу руки, и Андре направился к двери. Он кивком пригласил Ясмин следовать за ним, после чего в темном вестибюле взял ее за обе руки и проникновенно заглянул в глаза. Болезненно-напряженный взгляд Андре заставил Ясмин ощутить горящий огонь страсти, способный спалить ее дотла. Но Сен-Клер быстро наклонился и легко поцеловал Ясмин в щеку.
— Помни, о чем я говорил тебе, cherie. Никогда не рассказывай об Абдул Кадире и о том, что случилось с тобой, прежде чем ты попала сюда. Боюсь, твои маленькие одноклассницы тебя просто не поймут.
Ясмин кивнула. Она была не в силах произнести ни слова. Сердечко ее трепетало от страха. При мысли, что ее оставят одну в этом отвратительном доме, волна грядущего одиночества захлестнула ей душу.
Повысив голос, Андре продолжал:
— И я жду, что ты будешь писать мне каждую неделю.
А я буду писать тебе. Таким образом ты сможешь практиковаться в письме и чтении, а также рассказывать мне обо всем, что с тобой случится.
Сен-Клер опять поцеловал Ясмин, на этот раз в лоб, и ушел.
— Я просто мечтаю, чтобы ты поступила со мной в Редклифф. — Голос Хиллари пробился сквозь туман воспоминаний Ясмин.
В глубине сундука раздались гулкие хлопки. Это Хиллари швырнула очередную порцию книг в его бездонное чрево. Прежде чем Ясмин смогла ответить, Хиллари уже перескочила на другой предмет:
— И вообще ты должна приехать к нам в гости в Саутгемптон. Спроси у своего отца, он, я уверена, не будет возражать. Мы прекрасно проведем время: если захочешь, можем целый день кататься верхом. У нас целая конюшня просто божественных лошадей, тебе понравится. И мы будем ходить на вечеринки. У нас все лето сплошные вечеринки, так что тебе обеспечены толпы поклонников. В конце концов, у тебя титул баронессы, к тому же французской. В Штатах вес просто помешаны на дворянских титулах… Моих предков никогда не волнует, где я и чем занимаюсь, так что мы сможем позволить себе флиртовать и амурничать с кем только пожелаем или, еще лучше, — с каждым, кто попросит! После нашей богадельни это просто замечательно!
Последняя книга полетела в сундук, и Хиллари принялась запихивать ворох скомканных платьев, свитеров, чулок и нижнего белья в свой чемодан, после чего уселась на него верхом. Чемодан никак не желал закрываться.
— Только, пожалуйста, уговори своего отца, чтобы он отпустил тебя на все лето. — Хиллари принялась подпрыгивать на крышке чемодана. — Проклятие! Эта дрянь не хочет закрываться. Ясмин, помоги, пожалуйста.
Ясмин перешагнула через стопку книг и навалилась на крышку чемодана, а Хиллари попыталась закрыть замки. С любовью глядя на подругу, Ясмин думала о том, что си будет не хватать ее постоянной и всеобъемлющей материнской опеки.
Впрочем, поначалу эта опека очень раздражала Ясмин Ей хотелось уединения в своих воспоминаниях и мыслях, она пыталась замкнуться в своем ужасном одиночестве. Ясмин пребывала вдали от привычного ей мира, и только книги казались ей здесь безопасными и верными друзьями. Мир кит помогал ей забыться. До чего же неуютно ей было в первые дни пребывания в пансионе. И все это время борьбы с одиночеством Хиллари ни на минуту не покидала Ясмин. Она как-то незаметно насыщала Ясмин новой информацией. Это она вытащила Ясмин из ее раковины затворницы и вовлекла в школьную жизнь. Умная мадам Дюша прекрасно рассчитала, что Хиллари — именно тот человек, который нужен Ясмин. И Ясмин была благодарна им обеим.
— Ах черт! — выругалась стоявшая у окна Хиллари, натягивая через голову блузку. — Они уже здесь! Быстренько помоги мне найти юбку. Господи, держу пари, я запихала се в чемодан, и теперь мне уже ни за что ее не найти.
— Да вот же она! — Ясмин протянула подруге легкую юбку в розовую полоску.
— Все, бегу. Обещай писать мне каждый день и поклянись, что приедешь в гости этим летом!
Хиллари со стоном ухватилась за чемодан и натянула на голову широкополую шляпу. Схватив под мышку огромную кожаную папку, туго набитую газетами и истрепанными дешевыми книжками карманного формата и при этом чуть было не рассыпав содержимое по всему полу, Хиллари с чувством расцеловала Ясмин.
— Пиши! — С этими словами Хиллари выскочила из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь.
Выглянув в окно, Ясмин увидела, как Хиллари впрыгнула в ожидавший ее на гравийной дорожке «роллс-ройс».
Автомобиль медленно направился к воротам, из его окна высунулась и замахала бледная рука. Ясмин помахала в ответ, хотя скорее всего Хиллари ее уже не видела.
«Наверняка она уже травит свои забавные, но малопонятные анекдоты, чтобы повеселить родителей», — подумала Ясмин.
Она вернулась к своему багажу. Сундуки в ожидании погрузки все еще загромождали комнату, но теперь, после ухода Хиллари, в ней воцарились тишина и покой. Ясмин вдруг подумала об Андре. Скоро он за ней приедет. Каким же красивым он был вчера, на церемонии выпуска: высокий и стройный, с ярко- голубыми глазами, светящимися на загорелом, удивительно моложавом лице. В волосах Андре появилось больше седины, и теперь они были пепельно-серого цвета. Ясмин хотелось узнать, заметил ли Андре происшедшие в ней перемены. Может, и заметил, но не сказал ни слова.
— Tres distingue[19], — кокетливо промурлыкала Хиллари, после того как Ясмин представила ее Андре. — Какого лешего ты не приглашала его раньше? — зашептала она на ухо Ясмин, пожирая Андре глазами. На нем был прекрасно сшитый костюм в талию цвета морской волны, белоснежная рубашка расстегнута на груди. — Может быть, он и твой отец, но не мой же, — прошипела Хиллари уставившейся на нее в притворном ужасе подруге. Ясмин и самой было непонятно, почему Андре не приезжал к ней. Она страстно желала его приезда все эти три года, по у Сен-Клера всегда находились какие-то причины: то деловые поездки, то проблемы, требующие немедленного разрешения, — короче, Андре ни разу не навестил Ясмин.
С началом каникул после каждого семестра Сен-Клер присылал Ясмин свои извинения. Никогда не приезжал за пей и не отвозил домой, так что Ясмин приходилось оставаться в пансионе вместе с несколькими такими же заброшенными девушками. Летом Андре организовывал для Ясмин специальные студенческие туры.
Зимние каникулы проходили не так уж плохо. В конце концов, под рукой было достаточно бумаги, чтобы писать, и куча книг для чтения, и можно было спокойно работать в тишине опустевшей школы. Но летом приходилось тяжко. Да, путешествия были интересными — к чему отрицать? Экскурсии по замкам на берегах Рейна или в долинах Луары, специальный курс истории искусств в Сорбонне, а потом — все лето, проведенное среди памятников античности Древней Греции и Рима. И всегда под присмотром бдительного ока руководителя тура. Как правило, это всегда была черноволосая почтенная профессорша, считавшая
