одной отраженной звезды до другой, а потом снова мчалась вперед и вперед, выбирая путь таким образом, чтобы избегать только твердых и грубых дорог, и еще до полуночи маленькая. Дикая тварюшка достигла восточной Англии.
И здесь она вновь услышала завывания могущественного Северного ветра, который, как и всегда, сердясь, гнал на юг безрассудно смелых гусей; и тростники кланялись ему, шепча что-то негромкое и жалостливое, словно рабы на веслах легендарной триремы, которые, сгибаясь и вы прямляясь под ударами свистящего бича, тянут и тянут свою монотонную унылую песнь.
Маленькой Дикой тварюшке стало вдруг очень хорошо в холодном и влажном воздухе, что по ночам укутывает широкие равнины Восточной Англии. И она подошла к одному старому гиблому омуту, вокруг которою росли мягкие мхи, и здесь она ушла в памятную сердцу черную воду, и погружалась все глубже и глубже — до тех пор, пока не почувствовала, как родной и ласковый ил выдавливается вверх между пальцами ее ног.
И эта живительная прохлада, которую хранит болотный ил, приняла измученную тварюшку в свои объятья, возрождая. И Дикая тварюшка вышла из нее, обновленная: и радостная, чтобы снова танцевать на отражениях звезд.
Так случилось, что в ту ночь я стоял на краю болота, отрешившись от всех людских дел; и я увидел, как болотные огни поднимаются на поверхность из самых глубоких мест. И всю длинную-длинную ночь они стаями появлялись над трясиной, пока не стало их несчетное множество, и, танцуя, рассыпались они по обширным болотам.
И я уверен, что в ту ночь шло великое празднество среди тех, кто приходится родней эльфам.
