— Кто еще? — полюбопытствовал я.
— Сам Демин… У него были свои мотивы убить графиню, а добрая компаньонка, предпочтя людской долг, хотела помешать ему… Тогда Демину пришлось сделать выбор… Когда-то графиня отвергла Демина и теперь приняла за его сына… Разумеется, никто не подумает, что, спустя годы, можно сохранить молодость! А ему не надо было класть яд… Вдруг воин Анубиса так и не сумел снести обиды от простой смертной, ведь он человек, хоть и избранный, но он человек, которому свойственны все человеческие чувства…
Голос Лермонтова звучал зловеще.
— Какой вздор! — воскликнул я.
Неужто он сам верит своим словам, оскорбительным для жрецов Анубиса.
— С каких пор вы стали романтиком? — усмехнулся Лермонтов. — Право, вы меняетесь на глазах…
Я с непреодолимым волнением жду, развязки двух трагедий. Мишель отметил, что отравить бокал шампанского во время бала мог кто угодно.
— К примеру, Серов, для него это не составило бы труда, — рассуждал Мишель, — говорят, бывали случаи, что он устранял заговорщиков… Ладно, не стоит повторять, все, что болтают в свете…
— Он ухаживал за графиней, но без успеха… — вспомнила я.
— Мне кажется, дело в обществах, которому покровительствовала графиня… Возможно, она увлеклась не таким пустословом, как Воронин… — предположения Мишеля казались мне весьма разумными.
Серов кажется мне весьма зловещей фигурой, но это качество выглядит весьма привлекательно в глазах дам. Даже я иногда проникалась невольным восхищением к человеку в черном. Многие особы млеют от его сурового взора и пугающей улыбки. Стоит ему появиться в обществе, как дамы и барышни начинают шептаться, украдкой поглядывая на Серова, сдерживая кокетливые улыбки. Многие желают, чтобы он покорил их. Возможно, у него были романы, но об этом не знает никто. Имена возлюбленных Серова остались тайной.
— Верно, вам всегда нравились демонические четы, — весело заметил Мишель.
Он умел вызвать мое смущение.
— А о мотиве Воронина даже скучно рассуждать! — воскликнула я. — Это омерзительно!
— Совершенно с вами согласен… Об этом сейчас судачат в свете, каков он негодяй, убивший несчастную даму, дабы не возвращать долги… Светское обвинение уже предъявлено, и мне очень не хочется его опровергать…
Я рассмеялась.
— А вот мне очень интересен другой внезапно появившийся персонаж нашей трагедии, — напомнил Мишель, — новая компаньонка графини… Вспомните, как мадемуазель Жюли вела себя на балу?
— Она очень сильно переживала смерть графини, у барышни случилась истерика, — вспомнила я.
— Верно, поведение Жюли было несколько странным, она будто бы удивилась смерти графини, — задумался Мишель. — Весьма любопытно… в сочетании с тем, что барышня держалась слишком уверенно для молодой особы, вынужденной стать компаньонкой знатной дамы…
Он снова оказался прав, Жюли сумела затмить многих барышень выше ее по статусу.
— А Серов легко понял мой намек, — заметил мой демон, — как он принялся обхаживать Жюли наверняка наш человек в черном заподозрил неладное…
— Она мошенница? — предположила я.
— Для этого ее манеры слишком безупречны, и рекомендации подлинные. Граф обратил внимание на фамильную печать…
Верно, граф весьма педантичен, и опасается мошенников. Он бы не принял в свой дом человека, возникни у него хоть малейшие сомнения.
— А говорят, что Серов сразу же заприметил компаньонку, как только она появилась, — вспомнила я.
— И объяснили это внимание его желанием сблизиться с графиней, — продолжил Мишель, — в свете верят в сказку про тайную любовь сурового шпиона тайной канцелярии и неприступной дамы, предпочитающей юных бунтарей…
Его забавный тон вызвал у меня улыбку.
— Но кто эта девушка? — недоумевала я. — Она знатная барышня, не трудно догадаться, но что тогда заставило ее пойти в услужение графине? Даже разорение семьи можно спасти выгодным браком… Кто из богачей откажется породниться с древней фамилией…
— Возможно, наш друг Серов уже успел разузнать, — предположил Мишель.
Жюли оказалась легкой на помине. Она выглядела напуганной. Присутствие Мишеля не помешало ей высказаться о своих опасениях.
— Мне страшно, — сказала она. — Смерть графини не дает мне покоя.
— Прошу простить за дерзость, но нам весьма любопытно узнать о вашем истинном происхождении, — произнес Мишель, взглянув на Жюли.
— Что вам угодно? — с вызовом спросила она. — Неужто в сочли мои рекомендации фальшивкой?
— Нет-нет, — спешно заверил ее мой демон, — ваши рекомендации подлинны… Но вот весьма любопытно, как вам удалось заполучить эти рекомендации?.. Ваши манеры указывают на ваше знатное происхождение и безбедную жизнь…
Компаньонка смутилась.
— Мне не хотелось называть своего истинного имени, дабы не бросать тень на мой знатный, но обедневший род… Рекомендации написала мне моя подруга Люси… — речь Жюли звучала спешно и неуверенно. — Мне пришлось пойти в услужение, дабы выжить…
— Госпожа сама себе написала рекомендации, — раздался бесстрастный голос Серова, — это не составило труда выяснить…
Он неспешным шагом вошел в гостиную.
— Знакомьтесь, Людмилой Снежинская, собственной персоной, — произнес он зловеще улыбаясь, — прибыла из Парижа одна. Одиноко странствующая барышня, подобно героине столь любимых ею романов Жорж Санд!
— Мне не надобно сопровождение! — гордо перебила Снежинская его насмешливую речь.
— Осмелюсь предположить, — голос Серова звучал зловеще. — Людмила Снежинская заподозрила графиню в смерти своего брата и решилась отомстить… Разумеется, я могу ошибаться, но мотив весьма весом…
Ни я, ни Мишель не ожидали, что станем свидетелями подобной сцены. Серов любил иногда вести допросы в гостиных в присутствии двух свидетелей, и на сей раз подобная роль досталась нам.
— Нет, я никого не собиралась убивать! — с мольбой воскликнула Люси. — хотя, верно, заподозрила графиню в убийстве… Весьма подозрительно, когда скоропостижно умирают два мужа… А потом вдруг смерть компаньонки… Я приехала в Петербург недавно, никто в свете не знал меня, и решилась сама разузнать, что происходит… У меня возникли подозрения, что графиня собралась убить своего третьего супруга, а компаньонка проведала обо всем, за что поплатилась жизнью…
Людмила Снежинская разрыдалась.
— Не стоит слез, сударыня, я вам мерю, — произнес Серов почти ласково, — если бы вы более благоразумны и открылись сами, мне бы не пришлось разыгрывать сей спектакль…
