ОЧЕНЬ ЖАРКИЙ ДЕНЬ

готова на всё. Если бы мне дали в руки писто­лет и сказали, убей Тальена, Карно, Коло д'Эрбуа, Фуше, прочих ублюдков, тогда Макс будет жить. О-о! Я бы не медлила!

Я спокойно делюсь с Тальеном этими мыслями.

—  Ты решил стать героем! — смеюсь я. — Спасти любимую от смерти, низвергнув жестокого тирана! Слащаво и роман­тично до тошноты. Да, все старушки рыдали бы от умиления.

—   Я вас понимаю, — робко произносит Тальен. — Но Те­реза не виновата.

—   Макс тоже не виновен в её аресте! — перебиваю я. — Глупый вы рогоносец!

—  Я пошел на это, чтобы спасти Терезу, — продолжает он.

—  Я тоже, чтобы спасти Макса!

Тальен вплотную подходит ко мне, нагибается надо мной, опираясь на ручки кресла.

—  А вдруг вы блефуете? — спрашивает он. — Сейчас мы с Терезой просто уйдем.

—  Да? — изумляюсь я.

Хм. похоже, надо переходить от слов к делу. я нажимаю кнопку. Тереза замирает на месте. её трясет. думаю, хва­тит. я отключаю «браслеты». Тереза падает в объятия мужа.

—   Неубедительно? — интересуюсь я с иронией. — Может, усилить заряд?

—   У меня тоже есть козырная карта! — вдруг восклицает Тальен. — Ваша незаменимая ведущая Светлана Лемус была схвачена! Мы можем предъявить ей обвинения. или даже убить.

Мне с большим трудом стоит сохранить спокойствие.

—   Не забывайте, — улыбаюсь я, — что условия диктую я, а не вы! Мне проще прикончить вашу милашку!

Мой тон и суровый взгляд не вызываю сомнений в моей решительности.

—  Хорошо, — соглашается Тальен, — гражданке Лемус не причинят вреда.

—   Не причинят вреда! — передразниваю я. — Я хочу, что­бы она была тут через пять минут!

—  Это невозможно! — Тальен чуть ли не плачет.

—  А что возможно? — спрашиваю я со смехом. — Вы ис­пытываете моё терпение!

—    Поймите! — с отчаянием восклицает он. — От меня мало что зависит! Теперь я ничего не могу сделать!

—   Ничего не можете сделать? — хохочу я. — А сегодня в Конвенте вы знали, что делать! Ведь это вы дали начало всей заварушке! Как пламенно вы восклицали «смерть тирану», размахивая кинжалом!

Тальен опускает голову, как напакостивший школьник.

—   Тогда вы придумали, что делать, — продолжаю я спо­койно. — Придумайте и теперь. Как я поняла, фантазия у вас пребогатая!

—  Я бессилен. но ради Терезы я. — бормочет Тальен.

—   Именно, ради Терезы, — говорю я. — Погибнет Макс, погибнет и она.

Тереза ревет, вцепившись мертвой хваткой в лацканы кос­тюма мужа. Тальен тоже всхлипывает. Как он жалок. Куда делся тот бравый герой, несколько часов назад блиставший на заседании? Хотя, сейчас он, действительно, бессилен. Я рано упиваюсь своей победой. Как же выгоднее использо­вать этого типа? Надо сообщить Максу.

—    Идите, — говорю я. — Ждите указаний. И никому ни слова о нашей беседе.

Тальен на руках выносит Терезу из кабинета. С какой лю­бовью он смотрит на эту ничтожную женщину. Я готова её уничтожить хоть сейчас. Из-за этой дряни погибает Макс — великий человек!

Я нажимаю на застежку сережки.

—   Макс, есть новости, — говорю я.

—  Да, Мадлен, — слышу я знакомый спокойный голос.

—    У меня Тереза Кабаррюс. Ради неё Тальен готов на всё! — я чувствую, что срываюсь на крик.

—  Молодец! — хватил меня Макс. — Я тебя люблю.

На этом связь прерывается. Я в шоке! Что произошло? Я сжимаю в руке пультик управления «браслетами». Если с Максом что-то случится, я прикончу шлюху Терезу.

Я, Максимильен Робеспьер, смотрю на дверь. Они вот- вот ворвутся. Дверь распахивается. Я нажимаю курок. Мы так просто не сдадимся. Смертоносный луч делает свое дело.

—  Тиран, ты должен умереть! — слышу я знакомый голос.

Это Оливье Молюссон. Мой внебрачный сын. Понятно,

Оливье меня ненавидит. Он среди них. Ясно, это он отклю­чил систему. Оливье был единственным, кого пропустили в Ратушу.

Я стреляю, стараясь не попасть в него. Оливье не стреля­ет. Не может решиться.

Луч лазера какого-то гвардейца задевает моё лицо. Боль, точно яркая вспышка. Я теряю сознание.

Я Антуан Сен-Жюст, мне 27 лет. Неужели это финал? Не­ужели всё. Как глупо, мы погибаем из-за этого придурка Оливье. Томный меланхоличный мальчик с телевидения, аж противно. Кому он только нравится?

Мне надевают наручники на руки. Макс без сознания. Его укладывают на носилки.

—    Между прочим, Макс твой отец, — зло говорю я Молюссону.

Тот замирает. Удивительно, почему у такого человека как Макс, такой рохля сын. Я был в шоке, когда узнал. Оливье, наверняка, весь в маму!

Рохля не рохля, но из-за него мы пропали. Так всегда бы­вает. Идиоты могут разрушить всё!

Надеюсь, что со Светик ничего не случилось. Только бы эти сволочи не взялись за неё.

Нас выводят на улицу. Собралась толпа любопытных. В адрес Макса кидают злые шуточки.

— Ха! Вот он — Цезарь на троне! — хихикает кто-то.

—    Осторожно, труп тирана может быть зачумлённым! — смеются наши конвоиры.

Нас сажают в машину. Я помогаю Огюстену, у которого сломана нога. В потасовке его вытолкали в окно. Враги сни­зошли до того, чтобы вколоть ему обезболивающее.

Кутон, орудуя своей автоматической коляской, забирается сам.

Макс приходит в себя. Садится. По его глазам я вижу, что Максу очень больно. Через всю его щеку — ожог от лазера.

—  Где Филипп Леба? — тихо спрашивает он.

—  Он застрелился, — мрачно отвечаю я.

—  Брат, как ты? — спрашивает Макса Огюстен.

—  Всё хорошо, — успокаивает нас Макс. — Меня только задело.

Нас грубо прерывают. Требуют прекратить разговор.

Мы едем в молчании.

Нас привозят к зданию Тюильри. Ведут нас.

Мы в какой-то комнате. Автоматические двери запирают­ся. С нами оставили двух гвардейцев. Макс толкает меня лок­тем. Показывает на свой перстень. Делает мне знак взглядом. Я понимаю. Мы понимаем друг друга без слов.

Макс направляет перстень на одного из гвардейцев. Луч мгновенно убивает нашего охранника. Я воспользовавшись замешательством стоящего рядом гвардейца, выхватываю у него пистолет. Он тоже «готов».

Мой друг быстро нажимает на циферблат своих часов, куда встроен комп. У него там коды от всех ключей. К счас­тью, они не успели сменить коды наручников. Так что изба­виться от них нам не составляет труда.

Педантизм моего друга сослужил нам добрую службу!

Макс набирает код двери. Огюстен здоровой ногой стано­вится на запятки коляски Кутона.

Мы выходим. Макс ведет нас. Мы проходим несколько метров. Нас заметили. Макс проводит по стене рукой. Так он набирает знак потайного хода. Мы проваливаемся. Вот она система тайных ходов — наше нововведение!

Теперь мы находимся в подземном гараже.

—  Огюстен, Кутон, ваши паспорта, — говорит Макс.

Они снимают с браслетов часов маленькие пластинки.