Формула Кошачьего царя

Недоразумение заключалось в том, что Жаров, видя перед собой раскрывшуюся щель, смотрел горизонтально, но существо, открывшее дверь, оказалось чуть ли не на метр ниже возможного…

– Вы Карасик? – спросил Жаров, глядя сверху-вниз на сморщенное лицо.

– Ну да. Это моя фамилия. А что? – неприветливо отозвался карлик, всем своим видом показывая, что собирается принять гостя прямо здесь, на пороге.

Жарову захотелось взять его за шиворот, затем, с карликом под мышкой подняться по этой старинной лестнице, усадить его на стул (ведь должен же быть в его жилище стул?) и уж после вежливо, на правах истинного гостя, поговорить. Уже давно, с тех пор как он впервые увидел этот дом, еще в детстве, когда пухленькую Лидочку тут, наверное, в коляске вокруг фонтана возили, он мечтал побывать в этой загадочной башне…

Ладно, – решил Жаров. – Не хочет пускать – его полное частное право, тут поговорим…

– Дверь не заперта, – начал он. – И замка нет. Кстати, почему? Кто замок-то вывернул?

– Кто-кто… – будто с возмущением ответил Карасик. – Сам я и вывернул, когда есть было нечего. На барахолку отнес.

Жаров помолчал.

– Вы тут случайно кота не видели? – начал он подбираться к новой теме.

– Какого кота? Их тут множество…

– Серого, дымчатого. У него еще веревка на шее.

– Нет, – сказал Карасик, – не пробегал.

Жарова охватила злоба:

– Он и не мог пробегать! Его задушили и спустили в каминную трубу.

– Надо же! – воскликнул Карасик. – Неужто к старушке в трубу?

– А вы откуда знаете?

– Да тут и нет никакой другой трубы.

– А правда ли то, – чуть возвышая голос, продолжал Жаров, – что вы грозились передушить всех котов из второй квартиры?

– Ну, было дело…

– Значит, с почином?

– Это какое-то недоразумение… – залепетал Карасик. – Я грешен во многом, но… Неужто вы думаете, что я это я?

– А кто?

– Откуда мне знать?

– Я только что с чердака. Там полно твоих следов. Зачем это ты ходишь на крышу, а?

Говоря так, Жаров невольно подражал следователю Пилипенке, который всегда переходил с подозреваемым на «ты». Он увидел, как кровь отхлынула от лица карлика, его руки задрожали. Жарову вдруг стало жалко этого человека.

– Я это… – сказал Карасик, казалось, не замечая такого неожиданного сближения с незнакомцем, его грубой фамильярности. – Сижу там, воздухом дышу. А разве нельзя?

– А кого ты там, между прочим, высматриваешь все время? Уж не пресловутое ли чудовище с пустыря?

– Какое ж оно пресловутое! – хмыкнул Карасик. – Оно вообще не водное, а по земле перемещается.

– Как? Ты его видел?

Карасик помолчал, глядя в сторону, затем поднял на Жарова голову и ответил решительно:

– Видел. И множество раз.

* * *

Жаров с удивлением смотрел на этого маленького человечка, а тот, высоко задрав голову, твердо сжав губы, вылупил на него свои и без того довольно-таки круглые глаза.

Это не может быть массовым психозом, – с волнением подумал Жаров. – Значит, все-таки есть какое- то животное или одичавший, обезумевший человек…

– Расскажи-ка подробнее. Кого ты видел? Как он выглядит?

– Пустырник-то? Ну… – Карасик развел руками. – Трудно так вот точно сказать. Я его всегда издали видел. И всегда вечером, когда темнеет.

– Какой он? На кого похож?

– На паука.

Жаров вздрогнул.

– Ты хочешь сказать, что по пустырю бегает большой паук, и ты ясно видел его с крыши?

– Не ясно. Я же говорю: он в темноте бегает.

– Какого размера этот мутант? С кошку, с собаку?

– С человека.

На секунду Жарову показалось, что перед ним настоящий безумец.

– Сколько у него лап?

– Я не считал.

– Так что – точно много лап, как у паука?

– Он и есть паук. Много у него лап.

Это уже совсем никуда не годилось. Если орангутанг или кто-то там сбежал из зверинца – оно понятно. Но откуда мог сбежать огромный паук?

– Хорошо, – сказал Жаров и достал из кармана платок, раскрыл его. – Это принадлежит тебе?

Карасик мельком глянул на комочек белого вещества и отрицательно замотал головой.

– Я, конечно, знаю, что это такое, но… Это не мое.

– И что же это такое? – спросил Жаров.

– Пластика.

– Я и сам вижу, что пластика. Художественная пластика, из которой можно лепить всякие фигурки. Но как она оказалась на твоем чердаке?

– Так уж и на моем. Там кто угодно ходит. Дети соседские могут. Или бандюган какой-нибудь забрался, слепки с ключей делать. Почем я знаю?

Жаров спрятал пластику в карман, кивнул на прощанье Карасику и сошел вниз по лестнице. На площадке он остановился и выглянул на улицу. Отсюда, из центральной части дома, хорошо просматривались оба его крыла. Так и есть: окно Лидочки было темным. Следовательно, она со своим шкипером уже легла.

Пакостно на душе. Проходя мимо двери Лидочки, он с грустью глянул в сторону этих якобы райских врат…

Дверь была приоткрыта. В щели светились серые злобные глаза. Жаров не сразу понял, что они принадлежат Анне Трофимовне.

– Вы были на чердаке? – тихо спросила она.

– Да, – ответил Жаров.

– А к нему заходили?

– Да, навестил… – Жаров сразу понял, кого имеет в виду старушка, понял также, что это зловещее к нему, означает, что Анна Трофимовна, как и Лидочка, подозревает Карасика. – Он тут, наверное, и не при чем, – произнес Жаров, правда, его слова прозвучали фальшиво.

– Я уверена, что это сделал он, – прошипела Анна Трофимовна. – И я уверена, что он не останется безнаказанным.

Дверь клацнула. Внутри квартиры послышалось шарканье старушечьих шагов. Тихо мяукнула кошка.

Жаров сбежал на улицу Блюхера, поймал машину и домчался до редакции.

Что за дурацкая идея иметь в баре представительское виски? Все это виски порой приходится представлять ему самому.

* * *