– Итак, пуск состоялся. В соответствии с решением Большого Совета, я с этой минуты свободен. Желаю успеха, Альберт.
Он крепко пожал мне руку.
14
Теперь оставалось немногое. Вещи, собранные заранее, ждали меня на космодроме. До вечернего экспресса на Плутон оставалось три часа. Я вызвал Мери. Охранительница отыскала ее на одном из городских проспектов. Мери шла домой, сердитая и заплаканная. У нее были красные глаза, я различал это даже в видеостолбе. Она вздрогнула, когда я неожиданно засветился перед ней.
– Вы пытались убежать, – сказал я, – но я вас нашел. И хочу, чтобы вы немедленно прилетели ко мне. Мне очень нужны вы, Мери...
Она смотрела в сторону, потом сказала очень неохотно:
– Ладно, вечером. Если у меня появится настроение видеть вас...
– Вечером будет поздно, Мери. Я улетаю на Ору сегодня.
Пораженная, она взглянула мне в глаза:
– Хорошо, я вызываю авиетку.
Мы появились на космодроме одновременно. У нее опять переменилось настроение. Теперь Мери была недоброй и язвительной. Она не протянула мне руки, она собиралась на прощанье посмеяться надо мной.
– Когда прибудете на Вегу, передайте... – начала Мери, но я прервал ее.
– Не знаю, удастся ли скоро побывать на Веге. Мы идем в Персей. Я хочу, чтобы вы полетели с нами.
У нее был такой удивленный вид, что я рассмеялся. Она совсем рассердилась.
– Я не из тех, кто любит шутки, – сказала она в негодовании. – Очень жалею, что приехала вас провожать.
– Я не шучу, Мери. Ничего я так в жизни не хотел, как того, чтоб вы сопровождали меня! Что вас держит на Земле? Вам будет хорошо, обещаю! А на Плутоне вы возьмете все, что вам нужно в дальнюю дорогу.
Она колебалась. На глазах у нее опять появились слезы.
– Удивляюсь вам, – сказала она. – Вы, кажется, задумались над тем, что мне хорошо и что плохо. До сих пор вы больше думали о себе.
– Это потому, что до сих пор я чаще бывал с собою, чем с другими, Мери. К тому же, мужчины эгоистичней женщин, так написано в древних книгах. Но теперь все это переменится.
– Вы решили покончить со своим мужским эгоизмом?
– Наоборот, стремлюсь ублажить его. Оставить вас на Земле и потом не знать ни днем ни ночью покоя – что с вами, не влюбились ли в кого, не заболели ли? В тысячу раз спокойнее, если вы рядом, смотри в глаза, сколько хочешь, говори, когда хочешь, беги исполняй желания, с наслаждением слушай, как тебя ежедневно, ежечасно, ежеминутно пробирают!.. Я слишком большой эгоист, чтоб упустить свое счастье.
– У вас странный эгоизм, Эли.
– Какой есть. Идемте, Мери, остались минуты...
Она сделала шаг к звездолету и остановилась. У нее грозно хмурились широкие брови.
– Но предупреждаю, Эли: вашу прекрасную змею...
Я весело прервал ее:
– Она будет и вашей. Вы с Фиолой рождены быть подругами. Идемте, идемте, Мери!
Она все же колебалась. Она шла и останавливалась. Я ласково подталкивал ее. У планетолета она повернулась ко мне. Она была очень бледна.
– Эли, разве это серьезно? – сказала она чуть не плача. – Понимаете вы сами, что делаете? Павел утверждает, что вы способны на самые безрассудные поступки. Вы сейчас...
– Павел правильно говорит, – прервал я ее. – Павел отлично знает меня. И вообще он все в мире знает. Но какое отношение к нам имеют все его удивительные знания? Немного безрассудства – единственное, что нам требуется, чтобы быть вполне разумными.
Я ввел Мери в свою каюту. Она села на диван и радостно засмеялась.
– Эли! Знаете, в каком своем постоянном желании я хотела бы вам признаться?
– Знаю. Вы желали, чтобы мы вдвоем куда-нибудь далеко улетели. Это также всегда было и моим сокровенным желанием, Мери!
