С громким треском коробка распалась надвое, как раз посредине, а ее содержимое рассыпалось по сцене. Описать то, что хранилось внутри коробки, попросту невозможно без выражения: «Намеренно вводить в заблуждение». Я с грустью должен признаться, что Гюнтер воспользовался тремя заглавными буквами «Г.П.В.» на коробке, желая заставить Бодлеров думать, будто их друзья закрыты внутри. Бодлеры не поняли, что их просто ввели в заблуждение, пока не поглядели на сцену и своими глазами не увидели содержимое коробки.
Глава тринадцатая
– Это пластиковые салфетки! – закричала Вайолет. – Коробка набита ими!
И действительно, пол сцены был усеян салфетками. Салфетки сыпались из остатков картонной коробки – сотни и сотни маленьких круглых нарядных салфеток с кружевными ободками. Такими салфетками обычно украшают тарелки с печеньем на фешенебельных чаепитиях.
– Так я и знал, – сказал человек в темных очках. Он подошел к сцене и снял очки, после чего Бодлеры окончательно убедились, что он не сообщник Гюнтера, а простой аукционер в полосатом костюме. – Я собирался подарить эти салфетки брату на день рождения – сказал он. – Это для Галантного Престижного Вечера. А что еще могут означать буквы «Г.П.В.»?
– Конечно, – сказал Гюнтер и улыбнулся детям: – Что еще они могут означать, пожалуйста?
– Я не знаю, – сказала Вайолет. – Квегмайры не раскрыли нам секрета этих пластиковых салфеток. Олаф, скажите, куда вы упрятали Квегмайров?
– А что есть Олаф, пожалуйста? – спросил Гюнтер.
– Послушай, Вайолет, мы ведь договорились, что споров о Гюнтере больше не будет, – сказал Джером. – Гюнтер, пожалуйста, простите этих детей. Мне кажется, они больны.
– Ничего подобного! – крикнул Клаус. – Мы не больны! Нас просто надули! Статуя рыбы ввела нас в заблуждение.
– Статуя красной рыбы был Лот 48, – сказал кто-то из толпы.
– Дети, я очень обеспокоен вашим поведением, – сказал мистер По. – У вас вид, будто вы неделю не мылись. Вы тратите свои деньги на какие-то нелепые лоты. Вы носитесь как оглашенные и каждого встречного обвиняете в том, что он переодетый Граф Олаф. А теперь еще устроили на полу все это безобразие с салфетками: того и гляди кто-нибудь поскользнется. Я надеялся, что Скволоры вас лучше воспитают.
– Мы больше не собираемся заниматься их воспитанием, – заявила Эсме. – Особенно после того, как они сделали из себя всеобщее посмешище. Мистер По, я хочу, чтобы вы избавили нас от опекунства над этими детьми. Не стоит брать сирот, даже если они в моде.
– Эсме! – воскликнул Джером. – Они ведь потеряли родителей. Куда они могут пойти?
– Не спорь со мной, – грубо оборвала его Эсме. – Я скажу тебе, куда они могут отправиться. Они могут…
– Пойти со мной, пожалуйста, – сказал Гюнтер и сжал костлявой рукой плечо Вайолет. Вайолет хорошо помнила, на какие подлости пускался этот негодяй, чтобы жениться на ней, и вздрогнула под его жадными пальцами.
– Я люблю детей. Я буду счастлив воспитывать собственных детей, пожалуйста. – Свободную костлявую лапу Гюнтер положил на плечо Клауса и сделал шаг вперед, очевидно намереваясь наступить сапогом на плечо Солнышко, так чтобы вся троица Бодлеров оказалась в его цепком зловещем объятии.
Но вместо Солнышкиного плеча сапог Гюнтера наступил на пластиковую салфетку, и в ту же секунду сбылось предсказание мистера По о том, что кто-нибудь обязательно поскользнется. С глухим стуком Гюнтер неожиданно растянулся на полу. Руками он яростно отпихивал салфетки, а ноги бешено колотили об пол.
– Пожалуйста! – заорал он на весь зал. Но судорожные беспорядочные движения отнюдь не помогали ему подняться. Салфетки были теперь разбросаны по всей сцене и падали вниз. Бодлеры смотрели, как они трепещут и кружатся, прежде чем приземлиться с легким шелестом. Затем они услыхали два глухих и более тяжелых удара, как будто вслед за Гюнтером, один за другим, на пол грохнулись еще два человека. Повернув головы на звук, они увидели на полу Джерома и мистера По.
– Пожалуйста! – снова раздался вопль Гюнтера, который упорно пытался встать на ноги, и когда наконец ему это удалось, на него уже смотрел весь зал.
– Поглядите! – крикнул человек в темных очках. – На ногах у аукционера нет носков. Это непристойно. Кто-то выкрикнул из зала:
– Вы только поглядите, у него салфетка застряла между пальцев. Ходить будет не очень удобно.
– Глядите, у него на лодыжке татуировка в виде глаза! – громко сказал Джером. – Он вовсе не Гюнтер.
– Он никакой не аукционер и даже не иностранец! – вслед за Джеромом крикнул мистер По. – Он Граф Олаф!
– Он больше чем Граф Олаф, – неожиданно заявила Эсме и медленно направилась к гнусному негодяю. – Он гений и замечательный учитель актерского мастерства. И еще он самый красивый и самый модный мужчина в городе.
– Какой-то бред, – сказал Джером. – А безжалостные негодяи, крадущие детей, уж точно не могут быть в моде.
– Вы правы, – вдруг сказал Граф Олаф. – Должен признаться, я тоже почувствовал облегчение оттого, что теперь можно не таясь назвать этого негодяя его настоящим именем. – Олаф отшвырнул монокль и обнял одной рукой Эсме. – Да, мы не в моде. Мы должны исчезнуть – исчезнуть из города. Пошли, Эсме!
С визгливым смехом Олаф схватил Эсме за руку, они спрыгнули со сцены и, расталкивая локтями толпу, побежали к выходу.
