из двойников сейчас говорит, разве что он сам себя назовет. И даже зная, какие узлы сети они использовали, он все равно не смог бы понять, кто есть кто. Да, впрочем, это было не важно.
— Я знаю, что происходит, — обратился Питер к невидимым собеседникам. — Я знаю, что один из вас от моего имени убивает людей. Но сегодня вечером кто-то запугивал Кэти. Предупреждаю, я этого не потерплю. Не смейте трогать Кэти. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Понятно?
Молчание.
— Понятно?
По-прежнему никакого ответа. Питер раздраженно вздохнул:
— Послушайте, я знаю, что мы с Саркаром не можем убрать вас из сети, но, если что-нибудь подобное повторится, мы объявим публично о вашем существовании. Пресса встанет на уши, когда выяснится, что программа ИИ, убивающая людей, гуляет по сети. И можете не сомневаться: чтобы избавиться от вас, наверняка пойдут на обесточивание и перезагрузку всей сети.
Голос из динамика:
— Я уверен, что ты ошибаешься, Питер. Никто из нас не стал бы совершать убийства. Но если ты обратишься к общественности, люди тебе поверят — в конце концов, ты теперь тот самый знаменитый Питер Хобсон. А это значит, что винить в этих смертях станут именно тебя.
— Мне сейчас на это наплевать, — заявил Питер. — Я сделаю все, чтобы защитить Кэти, даже если для этого мне самому придется сесть в тюрьму.
— Но Кэти причинила тебе боль, — раздался синтезированный голос. — Она ранила тебя больнее, чем кто-либо на свете.
— Ранить меня, — сказал Питер, отчетливо выговаривая слова, — это не такое уж тяжкое преступление. Я не шучу: только попробуйте вновь ей угрожать, хоть как-то ей навредить, и я прослежу, чтобы вы все были уничтожены. Я обязательно найду способ, как этого добиться.
— Мы могли бы, — очень медленно произнес электронный голос, — избавиться от тебя, и тогда у нас не будет проблем.
— Это в некотором смысле было бы самоубийством, — сказал Питер. — Или братоубийством. В любом случае я такого не совершил бы никогда, а это значит, что вы тоже никогда не стали бы этого делать.
— Ты не стал бы убивать сослуживца Кэти, — возразил голос из динамика, — однако ты веришь, что один из нас на это способен.
Питер откинулся на спинку стула.
— Нет, не стал бы, но… но мне этого хотелось. Стыдно признаться, но я желал его смерти. Но я не убил бы себя — и даже не стал бы думать о том, чтобы убить себя, — и поэтому я знаю, что никто из вас тоже не стал бы думать об этом всерьез.
— Но ведь ты собираешься нас убить, — сказал голос.
— Это другое дело, — ответил Питер. — Я являюсь исходным оригиналом. Вы это тоже хорошо знаете. И в глубине души я не верю, будто компьютерная модель столь же живая, как человек из плоти и крови. А поскольку я в этом уверен, то вы тоже в это верите.
— Возможно, — согласился голос.
— А теперь вы пытаетесь убить Кэти, — продолжал Питер. — В любом случае это должно прекратиться. Не смейте угрожать Кэти. Оставьте ее в покое раз и навсегда.
— Но она причинила тебе боль, — повторил синтезатор.
— Да, — раздраженно подтвердил Питер. — Она действительно причинила мне боль. Но если бы я ее потерял — это принесло бы мне гораздо больше страданий. Умри она, я был бы совершенно раздавлен.
— Почему? — спросил голос.
— Потому что я люблю ее, черт возьми. Я люблю ее больше жизни. Я люблю ее каждой клеточкой своего существа.
— В самом деле? — спросил голос.
Питер замолчал, переводя дух. Он задумался. Только ли гнев заставил его произнести эти слова? Мало ли что говорится в сердцах. Или это была правда — истинная правда?
— Да, — тихо сказал он, поняв наконец самого себя, — да, я действительно люблю ее очень сильно. Я люблю ее сильнее, чем могу выразить словами.
— Тебе давно уже пора было признать это, дружок, тогда бы тебя не пришлось к этому подталкивать. Отправляйся и забери Кэти — несомненно, ты отвез ее к сестре; я бы на твоем месте так и сделал. Поезжай и привези ее домой. С ней больше ничего не случится.
ГЛАВА 42
На следующий день Питер, убедившись, что Кэти благополучно добралась до работы, вернулся домой. Он отсоединил электронную систему, запирающую двери, и вызвал слесаря, чтобы тот установил старомодные механические замки, которые отпираются ключом. Пока слесарь работал, Питер сидел в домашнем кабинете и смотрел в пространство, пытаясь осмыслить происходящее.
Он думал о Роде Черчилле.
Неэмоциональный. Скрытный.
Но он принимал фенелзин — антидепрессант.
Значит, ему был поставлен диагноз — клиническая депрессия. Но в течение двадцати лет, которые Питер был знаком с Родом Черчиллом, он не замечал никаких перемен в его поведении. Это, возможно, означало, что… все это время тот находился в состоянии депрессии. Возможно, он заболел уже тогда, когда Кэти была еще совсем маленькой девочкой, отчего и был таким плохим отцом.
Питер покачал головой. Род Черчилл — не ублюдок, не тупица. Просто больной человек — жертва химического дисбаланса.
Конечно, это в какой-то степени смягчает его вину перед детьми, не позволяет судить его слишком строго.
Черт возьми, подумал Питер, все мы, оказывается, просто-напросто химические машины. Сам Питер не мог нормально работать, не выпив свой утренний кофе. Без сомнения, накануне своих месячных Кэти становилась более раздражительной. А Ханс Ларсен позволял гормонам управлять всей своей жизнью.
Какой же Питер — настоящий? Тот ленивый, раздражительный тип, который утром едва может заставить себя выбраться из кровати? Или тот собранный, целеустремленный человек, приезжающий в офис, после того как под влиянием наркотика кофеин совершается волшебное превращение? Какая Кэти — подлинная? Веселая, яркая, привлекательная женщина, какой она бывает большую часть времени, или капризная, сварливая особа, в которую она превращается на несколько дней каждый месяц? А каким был настоящий Ларсен? Тот пьяный, сдвинутый на сексе остолоп, каким видел его Питер в пабе, или парень, который, похоже, хорошо справлялся со своей работой и был любим большинством своих сослуживцев? Кем бы он стал, вдруг пришла ему в голову шальная мысль, если бы его кастрировали? Возможно, совершенно другим человеком.
Что станет с личностью, если удалить стимуляторы и депрессанты, ингибиторы и растормаживатели, тестостерон и эстроген? А что можно сказать о детях, которые при рождении перенесли асфиксию? А о людях с синдромом Дауна — совершенно изуродованных наличием лишней двадцать первой хромосомы? Что можно сказать о тех, кто страдает аутизмом? Безумием? Маниакально-депрессивным психозом? О шизофрениках? О больных с расщеплением личности? С органическими повреждениями мозга? С болезнью Альцгеймера? Несомненно, они в этом не виноваты и это не отражает их подлинную сущность — их души.
А как насчет тех близнецовых исследований, о которых упомянул контрольный двойник? Природа, а не воспитание, руководит нашим поведением. Когда мы не пляшем под биохимическую дудку, мы маршируем под генетический барабан.
И все же Род Черчилл лечился от своей депрессии.
Если бы он и в самом деле был убит, как предполагает инспектор Фило, то двойник должен был знать о его болезни, ведь в базе данных о лекарствах он наверняка нашел сведения о том, что Род принимает
