Он переступил порог, скинул пальто и туфли в небольшой прихожей и последовал за хозяйкой в кухню.
Их встретил шквал радостного лая. Джемайма наклонилась и машинально погладила собак.
— Привет, девочки. Поздоровайтесь с гостем.
Те пронеслись мимо и бросились на мужчину. Он попятился, наступил на что-то, чуть не упал и выругался.
— Джесс, Нудл, лежать! Какая невоспитанность! Стойте смирно, сейчас будет свет, — обратилась она к нему, потянулась за фонарем, включила его.
Незнакомец прижался к стене в углу среди веников и свисающих с полки собачьих ошейников, закрывая рукой пах и отбиваясь от наскакивающих на него собак.
— Ребята, что с вами, черт возьми? Дались вам мои гениталии! — бормотал он сквозь стиснутые зубы, отгоняя Нудл, которая так и норовила вцепиться ему в ногу. Очень похожая на швабру, на которую опирался гость, она прыгала на него, оскалив зубы, шелковистые пряди густой кремовой шерсти колыхались как спутанные спагетти.
— Простите, ради бога. — Джемайма сдержала смех и похлопала себя по ноге. — Нудл, иди ко мне, дорогая. Прекрати! — Собака подчинилась, без тени раскаяния на морде. Загнанный в угол бедняга выпрямился, посмотрел на Джемайму. Та не могла понять, что означает выражение на его лице, и посветила ему в лицо фонарем. Он отвернулся, прикрывая рукой глаза.
— Что вы теперь затеяли? Хотите меня ослепить? — возмутился он.
— Простите, — повторила она неискренне. Прежде чем опустить фонарь, она успела увидеть достаточно, чтобы сердце у нее забилось и повело себя совсем глупо.
Глаза у него оказались потрясающие — темно-синие, почти черные, кожа белая, брови темные, вразлет. Сейчас эти глаза метали молнии. Волосы густые, растрепанные ветром, они придавали ему особенно привлекательный, мальчишеский вид, а рот, если не изрыгает ругательств…
Она обвела фонарем комнату, нашла керосиновую лампу и спички, потом целую вечность пыталась ее разжечь, пока гость стоял в ее обшарпанной кухне, кипя от злости, которая ощущалась почти физически.
Слава богу, здесь темно, думала Джемайма. При свете керосиновой лампы помещение будет выглядеть уютно и романтично — может, она и сама покажется покрасивее и не такой уж деревенщиной, хотя вряд ли. Ей наконец удалось поджечь фитиль, она подрезала его и надела стеклянный абажур. Пламя вспыхнуло и выровнялось. Держа лампу на весу, она взглянула на гостя.
— Вы такая маленькая, — обвиняющим тоном произнес тот, словно это был недостаток, от которого она и не пыталась избавиться.
— Уж извините, какая есть, хотя, как говорится, мал золотник, да дорог, — парировала девушка, стараясь сладить с бьющимся сердцем. — Идите в гостиную и звоните в службу эвакуации, пока погода не ухудшилась настолько, что они вообще не смогут приехать. — Она подала ему лампу и подтолкнула к двери гостиной. — Телефон там.
— Где я нахожусь? Я должен объяснить, как сюда добраться.
Она встретилась с ним глазами и поняла, что сейчас ей будет неловко. Когда она меняла название, это казалось так смешно, но сейчас…
— Ферма «Гадкий утенок», — сообщила она и с вызовом вздернула подбородок.
— Гадкий… хорошо, — кивнул он, с шумом выдохнув. Веселые искорки зажглись в его глазах цвета полночного неба, но, к его чести, он сдержался. И вдруг выпалил: — Постойте, вас зовут Джемайма!
Она вздохнула и выпрямилась во весь свой рост — ровно пять футов.
— Верно, — подтвердила она, ожидая объяснений. Его губы дрогнули, но объяснять он ничего не стал.
— Приятно познакомиться, Джемайма, — произнес он с учтивым, слегка насмешливым поклоном. — Сэмюел Бредли. К вашим услугам.
— Я думала, это я к вашим, — сухо отозвалась она. Его губы изогнулись в улыбке, от которой ее сердце подскочило в груди.
— Вы мне действительно помогли, и я вам очень благодарен. Пойду звонить.
Она проводила его в гостиную и направилась в кухню. При свете фонаря налила в чайник воды, поставила на плиту.
Говорил он по телефону на повышенных тонах. Похоже, ничего не выйдет. За окном бушевала метель. В луче фонаря было видно, что снег теперь валил крупными хлопьями. Непогода их точно отрежет от остального мира. Она сложила грязную посуду в мойку и пустила горячую воду. Нужно потратить несколько часов, чтобы все перемыть, но днем нет времени, а к вечеру она валится с ног от усталости.
Сэм появился в кухне с выражением отвращения на лице и со стуком поставил лампу на стол. Пламя вспыхнуло и чуть не погасло.
— Проблемы? — мягко спросила Джемайма, хотя и знала ответ заранее.
— Приехать они не могут, — прорычал он. — Их одолели звонками, до завтра они ничего не смогут сделать. — Он глянул на часы — плоский золотой кружок на кожаном ремешке, — простые и элегантные. С какой стати она разглядывает? — Не возражаете, если я позвоню родственникам, к которым еду? Они меня ждут, и я не хочу, чтобы они волновались.
— Конечно, пожалуйста. Можете остаться ночевать, если хотите.
— О, это ни к чему. Уверен, я смогу дойти до них пешком. Должно быть, здесь недалеко.
— В такую погоду? — Джемайма направила луч фонаря в окно, и Сэм чертыхнулся. Все время ругается. Явно из тех, кто любит, чтобы все шло, как он хочет. Такому фермерство противопоказано, мысленно вздохнула она. У нее на руках тридцать коров, которых придется доить вручную, не говоря уже о телятах, их нужно покормить, а еще натаскать воды, собрать яйца из-под кур… В общем, ее ждет сущий ад, и начнется он очень скоро.
— Я им позвоню, — пробормотал он и зашагал в гостиную, прихватив лампу.
— Привет, дед, это Сэм. Слушай, я тут попал в небольшую переделку. Машина застряла в снегу у фермы «Гадкий утенок». Это далеко от вас? Пешком дойти можно?
— «Гадкий утенок»? О-о, это всего лишь…
— «Гадкий утенок»? — послышался голос бабушки. — Дай-ка мне трубку. Привет, Сэм.
— Здравствуй, ба. Я тут говорил деду, что нахожусь на ферме «Гадкий утенок». Машина застряла, так что я собираюсь идти пешком.
— Ох, нет-нет, только не в такую погоду. Это очень далеко. Оставайся ночевать, Джемайма о тебе позаботится.
— Вы знакомы?
— Конечно, мы же соседи… ну, почти… — продолжала бабушка. — Это довольно далеко, добрых две мили, а в такую метель, да в темноте… Нет, дорогой, это небезопасно, оставайся у Джемаймы. Заодно и ей поможешь. Бедняжка совсем одна, а без света ей придется доить вручную — ей могут понадобиться твои мускулы, чтобы помочь с другими делами.
Сэм расслышал короткий смешок деда и чуть не застонал вслух. Помочь ей — в чем? Холод он не любит, а коров вообще терпеть не может. Он покосился на свои носки и брюки, покрытые до лодыжек дурно пахнущей коркой темно-зеленого цвета — подарок одного из вышеупомянутых животных, — и вздохнул. Можно себе представить, как на него посмотрят в химчистке!
— Уверен, она и сама справится…
— Ах, Сэм! Она же одна и такая хрупкая. Ты не можешь ее бросить!
Он сдался.
— Ладно, ба, — согласился он. Признавать поражение он умел, а его бабушка если что и умела, так это расставлять его приоритеты. В конце концов, именно за этим он к ней и ехал. — А как вы? У вас все нормально? — с некоторым опозданием спросил он.
— Да-да. У нас тепло, полно дров для камина. Нам легче, у нас же нет животных, о которых надо заботиться. Собаки и кошки не в счет. Просто переждем непогоду, и все. А ты позаботься о Джемайме и звони нам. Передай ей привет.
