как перед дворцом короля Аджаги убил одного вождя, а другой убежал? Ты убил моего брата, а убежал я. Ну, назови же цену его крови, Амра!
— Освободи меня, и получишь столько золота, сколько весишь, — проворчал Конан.
Налитые кровью глаза негра злобно сверкнули, соперничая с волчьим оскалом.
— Ты такой же, как все белые собаки, но для черного человека золото никогда не станет ценой крови. Плата, которую я возьму… это твоя голова!
Последнее слово он проревел во всю силу легких, и оно, пронесясь по бесконечным коридорам, вернулось мрачным эхом. Конан застыл, натянув цепь, ожидая неминуемой смерти. И вдруг обмер от страха — в темноте за спиной негра появился ритмично покачивающийся смутный силуэт.
— Тзота никогда ни о чем не узнает! — захохотал чернокожий. Опьяненный злобной радостью, он не подозревал о нависшей над ним смерти. — Он не скоро спустится в подземелье, а к тому времени демоны растащат твои кости, Амра. А я унесу твою голову!
Стоя на широко расставленных ногах, он обеими руками поднял меч. Под черной кожей, тускло блестящей в свете факела, вспухли огромные мускулы. В ту же секунду гигантская тень выпрямилась и бросилась на него…
Звук удара клинообразной головы о человеческое тело раскатился по подземелью. Толстогубый рот негра округлился от невыносимой боли, но не выронил ни звука. Конан неотрывно смотрел в огромные глаза кушита — в них, как задутое пламя свечи, гасла жизнь. Следующий удар отбросил черного великана на стену. Извивающееся чудовище скользнуло следом, обвило его несколько раз, и Конан услышал страшный хруст костей. Меч и ключи выпали из рук негра и, звякнув об пол, отскочили почти к самым ногам киммерийца.
Он попытался наклониться, но цепь не пустила. Сердце бешено стучало в груди, запирало дыхание. Конана сбросил с ноги сандалию и подцепил ключи пальцами. Он едва не закричал от радости, когда ключи оказались в руке.
Еще немного возни с замком, и оковы упали на пол. Конан подобрал меч, взглянул на змею, тащившую прочь бесформенное тело, ничем уже не напоминающее человеческое. Конан повернулся к открытой двери. До порога несколько шагов… Внезапно под сводами раскатился ехидный смех. Решетка гулко ударилась в стену, лязгнул замок. Между брусьями появилась страшная ухмыляющаяся морда… Евнух Шукели хватился своих ключей. Обрадованный тем, что успел преградить Конану путь к свободе, он не заметил меча в его руке. Пленник с громким криком прыгнул к нему, широкое лезвие коброй метнулось между брусьями, и смех Шукели превратился в хрип. Евнух сложился пополам и упал, держась жирными ладонями за распоротый живот.
Конан удовлетворенно крякнул: поделом мерзавцу. Однако сам он все еще оставался пленником. Ключи были бесполезны — замок отпирался только снаружи. Он ощупал толстые брусья. Может, попробовать мечом? Он не рискнул лишиться единственного оружия. Изучая решетку, он нащупал вмятины, похожие на следы невероятных клыков, и с дрожью подумал о том, какие же неведомые чудовища так упорно атаковали эту преграду.
Оставалось искать другой выход. Взяв из ниши факел и сжимая в другой руке меч, Конан углубился в галерею. Змея и ее жертва исчезли, только на полу тянулся кровавый след.
Безмолвная тьма, пронзенная мигающим светом факела, сомкнулась вокруг него. В стенах тоннеля виднелись проемы боковых ходов. Боясь угодить в ловушку, Конан смотрел под ноги и никуда не сворачивал, пока не уловил жалобное всхлипывание, похожее на плач женщины. Чего-чего, а подобных звуков он никак не ожидал здесь услышать. «Наверное, одна из многочисленных жертв Тзоты», — подумал он и, еще раз прокляв колдуна, пошел на рыдания по коридору с низким потолком и сырыми стенами.
Чем дальше уходил он от галереи, тем громче звучал плач. Наконец, подняв факел, он замер от ужаса, а затем отпрянул, разглядев у себя под ногами омерзительное чудовище. Короткие бесформенные щупальца непрестанно извивались, а туловище напоминало студень. Конана чуть наизнанку не вывернуло от этого зрелища. Голова твари походила на лягушачью, из разинутой пасти с багровыми губами исторгались рыдания. Когда выпуклые глаза завидели Конана, рыдания превратились в гадкий смех, и чудовище поползло к нему.
Конан повернулся и пустился бежать. Сразиться с тварью он не рискнул — подобную нечисть, решил он, вряд ли убьет оружие людей. Некоторое время за спиной слышались шлепки склизкого тела по полу и дикий смех. Так смеялись похотливые женщины в Шадизаре, Городе Роскоши, когда у них на глазах раздевали молодых рабынь. Каким демоническим искусством воспользовался Тзота, чтобы дать жизнь этой гадине? Тут явно попирались извечные законы природы.
Направляясь к главной галерее, Конан очутился в небольшом квадратном зале, откуда вправо и влево вели два тоннеля. Вдруг он споткнулся обо что-то мягкое, вскрикнул и растянулся на полу. Факел выпал из его руки и погас. Ошеломленный падением, Конан неуверенно поднялся на ноги и побрел ощупью. Факел он не стал искать, ведь его все равно нечем было зажечь. Неизвестно, сколько времени пробирался он в полной темноте, но внезапно инстинкт варвара предупредил его об опасности.
Он застыл на месте. Однажды он испытал такое же ощущение, оказавшись ночью на краю пропасти. Конан опустился на колени и стал ощупывать пол. Очень скоро он обнаружил край колодца. Протянув над ним руку с мечом, дотронулся до противоположного края. Конечно, он мог бы перепрыгнуть через колодец, но решил не рисковать. Только он собрался пойти назад, как ощутил слабое колебание воздуха; ветерок из колодца шевелил его черные спутанные волосы. Конан содрогнулся и попытался было убедить себя, что колодец ведет во внешний мир, но инстинкт подсказывал, что этого не может быть. Он находился не только в чреве горы, но и глубоко под землей. Откуда же взяться сквозняку? Из колодца доносился еле слышный гул, будто где-то вдали грохотали барабаны. Конана бросило в пот.
Он вскочил на ноги и пятился до тех пор, пока из колодца не вылетело нечто. Конан не мог сказать, что это было; он абсолютно ничего не видел, но ясно чувствовал присутствие разума, чудовищно отличающегося от его собственного. Конан повернулся и со всех ног бросился прочь.
Далеко в глубине тоннеля он заметил крошечную красную искру. Он побежал к ней, налетел на каменную стену и увидел тлеющий факел у своих ног. Конан поднял его и раздул огонь. Поглядев на взметнувшееся пламя, с облегчением вздохнул — он снова в зале, где расходятся тоннели. Тут пламя заколебалось, будто на него подул невидимка. Конан снова ощутил чье-то присутствие и, подняв факел, огляделся.
Он ничего не увидел, но смутно почувствовал, что в воздухе парит кто-то неосязаемый и невидимый, изрыгая непристойности и проклятия, которые Конан не слышал, но улавливал интуитивно. Он взмахнул над головой мечом — сталь на миг увязла, словно наткнулась на прочную паутину.
Он бросился в тоннель, чувствуя на затылке горячее, зловонное дыхание.
Лишь выскочив в широкий главный коридор, он понял, что оторвался от погони, и снова пустился в путь, ежесекундно ожидая нападения из темноты. В подземелье слышались то демонический хохот, то протяжные вопли, то вой гиены, неожиданно сменившийся отвратительной руганью на человеческом языке. Конан слышал крадущиеся шаги и в проемах тоннелей различал силуэты безобразных тварей.
Киммериец находился в самом центре ада, сотворенного колдуном Тзота-Ланти; казалось, он обречен тут скитаться до скончания века. Но в главной галерее чудовищ не попадалось, хотя он отчетливо слышал голодное урчание и ловил на себе плотоядные взгляды из боковых ходов.
За спиной послышался шорох. Он отскочил в ближайший коридор, торопливо затушил факел. По галерее ползла гигантская змея, отяжелевшая от последней своей трапезы. Рядом с Конаном какая-то тварь взвизгнула от страха и метнулась прочь. Вот почему так нерешительны прочие твари, сообразил Конан. Главный коридор — охотничьи угодья змеи, и остальные чудовища его сторонятся.
Для Конана же змея была меньшим изо всех зол. Он даже почувствовал к ней некоторую симпатию, вспомнив рыдающую и хохочущую тварь и зловещего невидимку из колодца. Змея, по крайней мере, земное существо: это ползучая смерть, но она угрожает только телу, тогда как некто из колодца покушался также на душу и разум.
Когда змея проползла мимо, Конан снова раздул факел и последовал за ней на почтительном расстоянии. Но не сделал и нескольких шагов, как из ближайшего тоннеля донеслись жуткие стенания.
Осторожность советовала Конану продолжать путь, но любопытство взяло верх. Он поднял выше факел, от которого почти ничего не осталось, углубился в коридор и вдруг замер в изумлении. Хотя,
