анекдоты. Вот почему в продолжении всей их миссии Пеллагамен был гораздо менее учтив с Хаулапсилом, чем недавно, в комнате Амтегара. Можно сказать иначе — всю дорогу они только и делали, что ссорились. Пеллагамен пилил Хаулапсила. Тот же, как младший по званию, попросту не произносил свои реплики вслух, а ведь ему было чем крыть…
«Точно говорят — „каменная задница“, — в очередной раз промолчал Хаулапсил, выслушав дежурное назидание. Он начинал трезветь. Его мучила икота.
Они сели на скол массивного базальтового валуна, который, всё еще источая накопленное, вобранное вовнутрь тепло солнечного дня, был не таким удручающе стылым, как галька, растратившая его запасы еще до полуночи. Они просидели так, в полном молчании, около часа.
Вдруг, по какому-то молчаливому соглашению и Хаулапсил, и Пеллагамен одновременно встрепенулись и извлекли из-за пазухи кинжалы, образовавшие пугающую пару замотанных в тряпки обрубков.
— Забросим-ка их подальше, — шепотом предложил Пеллагамен.
И, занеся руку назад, он метнул сверток далеко в море.
На фоне ритмичного шуршания волн утробный всплеск поглощаемого водой предмета показался Хаулапсилу мерзостно отчетливым.
Хаулапсил, прежде чем последовать поданному примеру, на миг прислушался к звукам побережья.
Не было обычных днем бакланьих вскриков, не было самовлюбленного жужжания шмелей над пахучими звездочками вьюнка, обжившего наплывающие на берег скалы. Чавкали волны, прохаживающиеся между зеленобородыми глыбами. По-разбойничьи свистел ветер — словно хотел освистать Хаулапсила за нерешительность.
— Кидайте же! — нетерпеливо воззвал Пеллагамен. — Не то начнется прилив. Между прочим, нас уже ждут в лагере. Ну же!
Некстати икнув, Хаулапсил неловко запустил кинжал в море. Дважды обернувшись в воздухе, сверток быстро коснулся воды и затонул совсем недалеко от прибрежных камней.
Пеллагамен не удержался от скептической гримасы, однако промолчал.
— Что ещё? — нарочито ехидно поинтересовался Хаулапсил, ему было стыдно за свой неуклюжий бросок. — Может, хватит тут… страдать… Может, пойдем в лагерь?
— Нет, в лагерь еще рано. Мы еще не закончили. Я призываю вас умерить свое нетерпение.
Хаулапсил пожал плечами. Умерить — так умерить.
— Мы оба должны поклясться, — продолжал Пеллагамен. — Во-первых, в том, что не станем рассказывать или даже упоминать о случившемся сегодняшним вечером в доме Амтегара и здесь, на берегу, как бы нам этого не хотелось. А во-вторых, — добавил он, чуть понизив голос, — что более не будем домогаться встречи друг с другом, и, следовательно, никогда в будущем не увидимся. В ближайшие дни я уеду отсюда — я постараюсь сделать это как можно раньше. Вы останетесь. Но я приложу все свое влияние для того, чтобы вас убрали с Магамы как можно быстрее. В будущем наши настоящие кинжалы никогда не должны встречаться. Вот в чем мы должны поклясться.
— Чем же мы поклянемся? — спросил Хаулапсил, увлеченный подбрасыванием на ладони каменной горошины, а потому слушавший вполуха. Он был согласен на все — лишь бы поскорее убраться в лагерь с этого неуютного берега. Ему казалось, что сидят они не на берегу моря — на краю могилы.
— Как полагается, мы поклянемся жизнями, — без тени улыбки отвечал Пеллагамен. — Пускай мы оба станем добычей соленой влаги, а наши кости — прибежищем скользких десятиногих чудовищ, похожих на внутренности своих сухопутных братьев, пускай наши останки разметают плавниками вёрткие рыбешки, пускай нашими усыпальницами станут своды горьких волн, крадущихся вдоль края земной тверди, стерегущей берег, пускай Пеллагамен и Хаулапсил станут семенем моря, его плотью, его пищей, его дном, его опустевшими раковинами. Пускай охотница-чайка подхватит клювом перья тех водорослей, в которые превратятся наши волосы, если мы нарушим клятву, и снова бросит их в воду.
Хаулапсил позволил себе пьяный смешок — клятва показалась ему странной, какой-то путаной и напыщенной. Но он все-таки поклялся.
Наутро тело Амтегара обнаружили.
Офицерская сходка, где, конечно же, верховодил Пеллагамен, поохав и посквернословив, постановила начать безотлагательное разбирательство.
Через два дня следствие окончилось торопливой экзекуцией двух братьев из числа местных жителей, которые прислуживали убитому.
С подачи бдительного Пеллагамена младшим офицером Псаматом была выявлена ценная пропажа в личных вещах Амтегара — не то булавка с алмазом синей воды, не то золотая запонка изрядного веса, не то обе вместе. Между тем выяснилось, что Амтегар давно намеревался уволить братьев, на каковом основании два месяца отказывал обоим в жаловании…
Обвиняемые яростно отпирались, заваливая скороспелое судилище доказательствами своей невиновности. Одних свидетелей, готовых подтвердить под присягой присутствие подозреваемых на празднестве в момент убийства Амтегара, собралось у казарм около двух дюжин.
— Отставить! — сказал по этому поводу Пеллагамен, и свидетелей как ветром сдуло.
Словом, суд не позволил себя одурачить — через три часа после уличения братьев и признания их виновными несчастных вздернули на виду у всего гарнизона.
Жены пастухов голосили за оградой лагеря.
— Отставить вой! — гаркнул Пеллагамен.
Бабы притихли и вскоре убрались восвояси.
Наутро после казни Пеллагамен с состряпанным по ходу пьесы обстоятельным отчетом, который даже при самом придирчивом и нерасположенном к похвале рассмотрении нельзя было назвать бездоказательным, отбыл в столицу.
