Галина Николаевна Демыкина
Деревня Цапельки, дом один
Глава I. Бабушка
Эта бабушка — прямо молчун. Алёна ей:
— Доброе утро, бабушка!
А она:
— Угу. Спи ещё.
А сама печку топит, обед варит, песенку поёт:
И ухватом горшок как ухватит — да в печь его! Один посадит — к другому подбирается:
Получается, будто это печной горшок зовут Шура. Алёна смотрит, смеётся тихонечко.
Но ей хочется, чтоб бабушка с ней поговорила.
— Баушка! А ты уже корову в стадо прогнала?
— А как же!
И опять — молчок.
Насыпала крупы в фартук, раскрошила засохший хлеб — и со двора:
— Цып-цып-цып!
Цыплята у бабушки уже большие, длинноногие, бегут, толкаются. Ошалелые какие-то. Прямо разбойники. У Алёнкиной мамы цыпляточки ещё маленькие, жёлтенькие, а куры — рябенькие.
— Баушка, ты мне обещала про разбойников сказку сказать.
— Скажу. Вот только все дела переделаю.
— Я уже два дня у тебя живу, а ты всё никак не переделаешь.
— Переделаю.
Взяла старые варежки, ножик, пошла за огород. Там молодую крапиву срезает. Алёна — опять за ней.
— Баушка, это для поросёночка?
— Для него.
— Баушка!
— Ну чего тебе?
Алёна уж прямо не знает, про что еще спросить.
— Баушк, ты в лото играть умеешь?
— О господи!
— Нет? А в карты?
— Ты пойди с Таней соседской поиграй, — вздыхает бабушка. — Смотри, девочка какая хорошая. И за мной тогда ходить не будешь.
Будто Алёна ходит. Она и не ходит совсем. Просто ей делать нечего. А на Таню Алёна уже третий день смотрит. Эта девочка Таня всё время дразнится. Алёна ей ничего не говорит, а Таня выйдет на своё крыльцо и кончик косы к верхней губе приставит. Будто у неё такие усы. И Алёну пугает.
И вот пока крапиву рвали, она, эта Таня, тоже на свой огород пришла. Ходит там, за плетнём, большую морковку вырвала, говорит:
— Здравствуй, бабушкин хвостик!
Алёна покраснела, обиделась. Глянула из-за плеча. А девочка Таня морковину над головой подняла и с ней разговаривает. Не с Алёнкой, а с ней:
— Как живёшь? Ты вкусная? Тебя так съесть или в суп положить? Пойдём бабушку спросим, — и убежала.
У неё тоже есть бабушка. Вроде бы не придерёшься. Но Алёне обидно. Как это — съесть? Как это — в суп положить? Нарочно так говорит, назло. Она побольше Алёны, эта девочка Таня, и дразнится.
Но вот, видно, бабушка устала. Разогнулась, сняла с головы платок, лицо вытерла.
— Ну что, внучка, пойдём в избе приберёмся?
— Приберёмся! — обрадовалась Алёна. Наконец-то дело нашлось.
В избе бабушка дала ей просяной веник:
— Мести-то, подметать умеешь?
— А как же!
И пока бабушка секла крапиву, доставала горшок из печи, поросёнку еду готовила, Алёна-раз-раз! — всю избу чистенько вымела. Потом тряпку нашла, со стола крошки собрала в горсточку.
— Ну ты и хозяйка! — удивилась бабушка. — А я думала, ты маленькая, не умеешь.
— А то. Я дома и картошку почищу, и луку с грядки принесу, я, баушк, всё могу. Потому что маме некогда. А тебе, баушк, есть когда?
— Дак ведь я привыкла. Всё одна да одна.
— Ты, баушк, потому и молчун?
— А?
— Ты, говорю, потому и молчун, что одна?
— Разве я молчун? — Бабушка обняла Алёну, засмеялась. — Ну-ка, пошли кашу-то есть.
— Баушк, — спросила Алёна, — а папка за мной скоро приедет?
— Наскучило у меня-то?
— Да нет, я так.
— У тебя, Алёнушка, скоро братик будет либо сестра. Вот хлопот тебе тогда!
— Ну и пусть. Это мне заместо куклёнка будет.
Алёнка доедает пшённую кашу с жёлтой корочкой — вкусная каша у бабушки! — и выходит на крыльцо. Деревня маленькая, всего-то несколько домов. И называют её чудно — Цапельки. Почему такое — Цапельки? Какие Цапельки? А за огородами сразу лес. Только Алёна ещё не ходила туда. Одна ёлочка к самой их грядке выбежала. А другие, тоже молоденькие, подальше остановились. Боятся.
— Ну что, пойдём коровку-то подоим? — спрашивает бабушка.
— Пойдём. А почему ты меня раньше с собой не брала?
— Боялась, притомишься.
— Ты, баушк, думала, я маленькая?
— Ну да.
Они проходят мимо огорода в лес и через лес тропинкой. Алёна идёт-идёт и вдруг видит: гриб сидит. Гриб пригожий — шапка красная, прямо с блюдце величиной. К шапке бурый листок прилепился.
