Стирка белья — 75 “
Табак и гильзы — 75 “
За чтение в библиотеку — 50 “
Уплатить долгу 2 -
Разные расходы 3 -
—
Итого . . . . . . . 30 р. 75 к.
— Надо сократить расходы! Эх, кабы Буковнин дал сегодня денег! — подумал молодой человек.
Немного спустя Ворошилов шел на урок, на Английский проспект. Дождь не унимался и заставлял молодого человека прибавить шагу. Через час Ворошилов позвонил у дверей квартиры Петра Ивановича Буковнина.
II
Семейство Буковниных сидело еще за самоваром, когда в столовую вошел Ворошилов. Петр Иваныч — пожилой господин, лет сорока пяти, в халате, с сигарой в зубах, поспешил приветливо пожать Ворошилову руку и добродушно пригласил его выпить чаю.
— На дворе холодно. Вы, Николай Николаевич, верно, озябли, — заметил он и обратился к жене:
— Соня! Налей-ка поскорей Николай Николаевичу чаю…
Молодая и красивая брюнетка в белом пеньюаре налила чаю и, подавая молодому человеку, улыбнулась и сказала:
— Смотрите, не обожгитесь. Горячий!..
— Не обожгусь!..
— Ну, батенька, каково мои гвардейцы успевают? Только вы не хвалите их, а правду говорите.
Два маленькие мальчика — сыновья Буковнина — посмотрели на Ворошилова и покраснели.
— Небось, заранее стыдно, что Николай Николаевич побранит? — засмеялся Петр Иванович.
— Ничего. Учатся хорошо, — ответил Ворошилов.
— Ну, а Соня как?.. — спросил Буковнин.
— Софья Ивановна только присутствует при уроках…
— И меня, Pierre, в ученицы записал?.. — надула губки молодая дама.
— Усердна уж очень стала… Видно, охота учиться! — несколько сухо сказал муж.
Ворошилов хотел было ответить, что Софья Ивановна не учится, а только ему мешает, но промолчал и усердно допил свой стакан.
Через несколько времени дети с Ворошиловым пошли в классную комнату. Скоро туда пришла и Софья Ивановна.
Ворошилов и не подозревал, что имел несчастие понравиться молодой женщине. Правда, он несколько удивился и даже сконфузился, когда, месяца три тому назад, Софья Ивановна пришла в классную комнату и просила позволения присутствовать при уроках. “Верно, от скуки”, — подумал Ворошилов и спокойно продолжал урок. Но, когда Софья Ивановна и на следующий день пришла в классную, Ворошилов даже несколько осердился. “Чего ей надо? Уж не за благонамеренностью ли уроков наблюдать?” Но барыня продолжала аккуратно приходить на уроки и сидела очень смирно. Мало-помалу Ворошилов привык к присутствию молодой женщины и не обращал на нее внимания.
Раз только он заметил, что молодая женщина на него пристально смотрит. Он взглянул на нее. Она сконфузилась.
Что-то неопределенное, не то насмешка, не то сочувствие, промелькнуло у Ворошилова.
“Какой красивый однако этот учитель!” — подумала Софья Ивановна.
И молодая женщина стала мечтать далее. Конечно, мечты эти касались молодого человека. Софья Ивановна мысленно сравнивала красивую молодую фигуру Ворошилова с толстым, не совсем уклюжим, седоватым Петром Ивановичем и находила, что Ворошилову было бы лучше на месте Петра Ивановича. “Если б его одеть в мужнин мундир да повести на бал, он бы произвел впечатление… Экие у него густые волосы!”
— Да не так! — раздался голос Ворошилова, внимательно следящего за задачей. — Ну, помножьте дробь на дробь. Как помножить дробь на дробь?..
— Надо числителя одной дроби помножить на знаменателя другой… — запищал мальчуган.
“Все дроби на уме. Экий медведь! На меня и не смотрит!” — подумала Софья Ивановна.
Ворошилов поднял голову, встретился со взглядом молодой женщины и невольно проговорил про себя:
— Чего она все…
И продолжал рассказывать о дробях. Впрочем, искоса раза два взглянул на молодую женщину.
“Хороша!” — промелькнуло у него в голове.
— Что же дальше будет? — спросил он у ученика.
Брюнетка улыбнулась, точно этот вопрос относился к ней.
“В самом деле, что ж дальше будет? — подумала она. — А ничего. Отчего ж и не пококетничать с этим медведем?” — пронеслось в ее хорошенькой головке.
Ворошилов хмуро сидел за уроком, а Софья Ивановна, как нарочно, все улыбалась да шутила.
— Отчего вы все моих пасынков мучите, Николай Николаевич?
— Как мучу?..
— Да так. Все уроки да уроки. Вы бы что-нибудь веселей умножения рассказали.
— Петр Иванович мне не за сказки деньги платит! — проговорил Ворошилов и продолжал занятия.
Софья Ивановна несколько времени помолчала и потом спросила:
— Неужто, мосье Ворошилов, у вас все математика на уме?
— Нет, не все!..
— А я думала, что только математика! — проговорила молодая женщина и рассмеялась.
“Кокетничает! — подумал Ворошилов… И если муж ревнив…”
— Впрочем, я уйду… я вам мешаю! — снова начала Софья Ивановна.
— Да. Время на разговоры уходит…
— Ну, я буду сидеть смирно… Дети! И вы сидите смирно и слушайте ученого человека.
Когда кончился урок и Ворошилов было хотел уходить, Софья Ивановна остановила его и сказала:
— Куда ж вы, уж бежать?
И так ласково взглянула на него.
— Пора домой! — отвечал молодой человек и снова подумал: “А ведь хороша эта кокетка!”
Ворошилов шел домой недовольный. Во-первых, у Петра Ивановича он не спросил денег — как-то не пришлось, — а во-вторых, вместо математических выкладок, которые предстояло ему сделать дома (он был студент математического факультета), в голову его лезла “все несообразность”, как он в сердцах назвал образ красивой женщины, закрадывавшийся, помимо его воли, в голову.
— Экий я глупый! Ну что изо всего этого выйдет? — поставил он себе ясный вопрос, придя домой.
И в тот же вечер отвечал на него, рассмеявшись:
— Всего верней, что добрейший Петр Иваныч откажет мне от урока, и тогда опять зубы на полку… Надо держать ухо востро!..
В тот же самый вечер Петр Иваныч, сидя за вечерним чаем, очевидно, был не в духе и косо глядел на жену. Сперва он, было, ничего не хотел ей говорить, но наконец не выдержал и сказал:
— Соня!.. Неужели тебе не надоело сидеть в классной?..
— А это тебе мешает, Pierre?
— Это мне, Соня, не нравится!..
— А отчего? позвольте вас спросить, — улыбнулась Софья Ивановна.
— Оттого… — сконфузился Петр Иванович, — оттого… Ну, я этого не хочу!..
— Опять сиена ревности? — подсмеялась жена.
— И ты не будешь сидеть, или я откажу Ворошилову! — вспылил Петр Иваныч и, отодвинув стакан, быстро встал со стула и поплелся в кабинет, где долго просидел, задумавшись.
