Пренебрежительно хмыкнув, Кьюлаэра отвернулся и поднял мешок.
Луа испустила вздох облегчения, а у Йокота при виде этой победы перехватило дух.
— И второй тоже!
Посох ткнул в темный предмет, лежавший на краю опушки, и снова взметнулся для удара. Кьюлаэра с ненавистью зыркнул на Миротворца, подошел, приподнял мешок и замер от удивления.
— Подними его, — строго проговорил Миротворец, — или ты не так силен, как я, старик? Я пятьдесят миль прошел с этой ношей! Ну неужели ты так слаб?
— Что в мешке? — зарычал Кьюлаэра.
— Кузнечные инструменты. Радуйся, что не наковальня! Теперь забрасывай его за спину, иначе твои плечи почувствуют кое-что потяжелее!
Красный от стыда, Кьюлаэра поднял мешок и просунул руки в лямки. Миротворец медленно кивнул и опустил посох. Потом он повернулся к остальным сказал:
— Теперь уходите. Вы сделали свое дело, вы были свидетелями его позора, а стало быть, отомщены или совершили правосудие. — Он кивнул Луа. — Иди, куда пожелаешь, ты свободна.
— А этот несчастный человек? — Глаза Луа наполнились слезами. — Как могу я оставить его, когда он так унижен?
— Шевеля ногами! — закричал Йокот. — Луа! Он порол тебя, он избивал тебя, он унижал тебя!
— Да, — сказала она, заливаясь слезами, — и поэтому я понимаю, каково ему. Я не могу покинуть его сейчас!
— Ты слишком добрая, — с отвращением произнес Йокот, но Миротворец возразил:
— Нельзя быть слишком добрым.
А Китишейн подхватила:
— Это не доброта, Луа, а потакание злу — быть преданной человеку, который тебя обижал и снова обидит, если сможет, — это не правильно!
— Неужели ты до сих пор влюблена в него? — выпалил Йокот. — Влюблена после всего того, что он с тобой сделал, после того, что у тебя на глазах он делал со мной?
Луа пристыженно понурилась.
— Нет, в этом нет ничего хорошего, — твердо сказал Миротворец. — Хотя со временем... кто знает... Я не стану гнать тебя, девица-гном, если ты не хочешь уйти. — Он повернулся к Йокоту. — А ты, гном?
Йокот не сводил с Луа взгляда, наполненного яростью и обидой, потом с отвращением отвернулся.
— О, я такой же глупый, как она, — успел привязаться к той, что меня не любит, и страдаю от этого! Но в любом случае я пойду туда, куда пойдет она, старик! Я пойду с вами!
— Ой, Йокот! — Луа потянулась к нему, но он отвернулся. Лицо его было сердито.
Миротворец обратил свой взор к Китишейн:
— А ты, девица? Ты не уйдешь по своей воле?
— Я лучше по своей воле пойду с тобой, — медленно проговорила Китишейн, — если возьмешь и если научишь меня драться, как ты.
Миротворец несколько минут не отрываясь смотрел на нее, а потом сказал:
— Могу научить, но могу и не учить. Зачем тебе это?
— Зачем! — Китишейн возмущенно посмотрела на него. — Тогда мне никогда больше не придется бояться всяких головорезов! Зачем мне еще это нужно?
— Причин может быть множество, — ответил ей Миротворец, — но эта лучше других, хотя и не самая лучшая. Что ж, ты можешь пойти с нами, но я не обещаю, что буду учить тебя драться. Пошли же! — Он повернулся. — Ну, шагай!
Взлетел посох. Кьюлаэра вскрикнул и поплелся к лесу, Миротворец — за ним. Китишейн и двум гномам пришлось поторопиться, чтобы не отстать.
Они шли весь день. Сначала Кьюлаэра часто оглядывался, но всякий раз ловил на себе взгляд Миротворца, и всякий раз удар посоха гнал его вперед. Наконец в середине дня он бросил мешки и хотел ударить Миротворца, но тот был к этому готов. Будучи медлительнее Кьюлаэры, он, правда, получил еще несколько синяков, но на каждый удар отвечал верзиле тремя, пока в конце концов Кьюлаэра не сдался, не подобрал мешок и не поплелся вперед — живое воплощение отчаяния. Луа догнала его, потянулась, чтобы утешить, но он отпихнул ее и пнул бы, если бы не посох Миротворца. Миротворец врезал Кьюлаэре по ноге, а потом добавил еще и удар по заднице. Кьюлаэра выругался и, прихрамывая, поплелся дальше. Китишейн отвела назад дрожащую Луа, а Йокот метнул бешеный, злобный взор на бывшего мучителя, согнувшегося под тяжестью ноши, и сжал кулаки в бессильной злобе.
После захода солнца они разбили лагерь, Кьюлаэра и гномы натянули полог и разожгли костер, пока Китишейн охотилась. Миротворец сторожил Кьюлаэру. Присматривая за ним, он подбирал палки и обстругивал их, и его огромный нож все время оставался на виду.
Когда был подстрелен и поджарен кабан, они ели мясо с ножей, и все удивились, что Миротворец не отобрал у Кьюлаэры его нож. Пока они ели, Миротворец рассказывал им о далеких землях, какие повидал, и о странных народах, что в них живут. Их глаза блестели, когда они слушали, то есть у всех, кроме Кьюлаэры. Затем, когда костер был прикрыт валежником и путники завернулись во что придется, готовясь ко сну. Миротворец отошел в сторонку, но сел не очень далеко, дабы не выпускать Кьюлаэру из поля зрения.
Йокот увидел сидевшего в одиночестве старика, некоторое время мрачно смотрел на него, а потом с неожиданной решимостью сбросил с себя кучу листьев и медленно подошел к пню, на котором сидел Миротворец. Он молча ждал, и вот старик повернулся к нему и кивнул:
— Добрый вечер, Йокот.
— Добрый вечер, Миротворец.
Как будто бы они не путешествовали целый день вместе! Гном сжимал и разжимал кулаки, его лицо потемнело, глаза блестели.
— Что тебя тревожит? — спросил Миротворец. Йокот еще поколебался немного, а потом слова сами слетели с его губ:
— Ты колдун, да?
Миротворец посмотрел на него, слабая улыбка шевельнула его усы, и он важно кивнул:
— Я умею пользоваться магией, да, хотя я скорее шаман, нежели колдун, или был им когда-то. Потом я научился многому, помимо шаманства, и теперь я скорее мудрец, чем маг.
Йокот насупился:
— Маг? Что это за слово?
— Выдуманное, — объяснил Миротворец. — Правильнее говорить «волхв».
— Что такое волхв?
— Это жрец в Междуречье. Волхвы предсказывают будущее и узнают волю богов по звездам.
— Волхвы пользуются магией?
— Да, но не такой, как я. Я начинал как шаман, и моя магия построена на этом.
Гном затрепетал и выпалил:
— А я смог бы тоже стать шаманом?
Миротворец какое-то время сидел и изучал глазами маленького человечка, а потом медленно произнес:
— Не могу сказать точно. Конечно, ты можешь научиться какой-нибудь магии, по крайней мере нескольким простым заклинаниям, а будучи гномом, ты скорее всего можешь постичь больше человека.
Йокот понурился:
— У меня мало способностей, хоть я и гном.
— Возможно, — согласился Миротворец, — а может быть, у тебя другой дар, не такой, как у других гномов.
В глазах Йокота блеснула надежда.
— Я сказал: «возможно», — предостерег его Миротворец. — Может быть, да, а может быть, и нет. Если в тебе есть задатки шамана, я их увижу.
— Как вы их увидите?
— По некоторым знакам. — Миротворец раздраженно нахмурился. — Первый из них — жуткое любопытство по отношению к миру вокруг нас, — можно даже сказать, докучливое любопытство, от
