Тебе мешки тащить!
Хоть этому Кьюлаэра мог не подчиниться. Он лежал, зарывшись в ковер из хвои, ненавидя хвою, ненавидя сосны. Сами деревья сговорились против него, сговорились со стариком?
Он решил, что сговорились, и передернулся.
Стальные пальцы ущипнули его за ногу. Боль прокатилась по телу, резкая и самая сильная из всех, что он испытывал в жизни. Кьюлаэра завизжал, перекатился на спину, выхватил нож, чтобы обороняться, но над лицом его навис конец посоха, и у него не осталось сомнений в том, что старый мучитель сейчас огреет его, дай только повод. Он замер.
— Больно? — рявкнул Миротворец. — Да, больно, но пока ты еще можешь идти. Вставай и выходи на дорогу, или боль из ноги растечется по всему телу и ты не сможешь ходить до утра. — Он подождал, но Кьюлаэра лежал неподвижно, уставившись на конец посоха. Миротворец пожал плечами. — Мы никуда не пойдем до рассвета, а это место ничуть не хуже других, чтобы заночевать здесь. Вставай и возвращайся за мешками либо валяйся тут всю ночь с больной ногой — мне это безразлично. — Он отодвинул посох, склонился и схватил ногу Кьюлаэры. — Вставай или лежи тут и мучайся.
Кьюлаэра, бранясь, подтянул ногу, но старик подошел ближе и ударил его по голове. Кьюлаэра бешено зарычал, но страшные когти опять впились ему в ногу, а Миротворец рявкнул:
— Вставай!
Кьюлаэра встал на колени и с неудержимой ненавистью воззрился на мудреца. А тот только улыбнулся и выпрямился, обеими руками сжимая посох. Утробно рыча, Кьюлаэра встал на ноги и, шатаясь, побрел назад.
Он не понимал, что сделал с ним старик, пока не был разбит лагерь и пока он не отправился с бадьей из коры набрать воды. Тут он увидел в темном озере свое отражение.
Исчезли его чудные кудри — на голове не осталось ничего, кроме безобразной, жесткой, короткой стерни! Он смотрел в воду в ужасе, с трудом узнавая себя самого. А потом вскинул голову и завыл.
— Да, Кьюлаэра.
Кьюлаэра заскулил. Старик кивнул:
— Да. Теперь ты такой же раб, какими сделал Луа и Йокота.
С воплем отчаяния Кьюлаэра бросился на старика.
Треклятый посох вновь сбил его с ног. Он упал ничком, тут же вскочил на ноги, но получил кулаком в челюсть, и мир закружился. Кьюлаэра слышал голос сквозь пелену дурноты:
— Раб, и только раб, пока не научишься быть мужчиной. Теперь наполни бадью водой и возвращайся к костру.
В глазах прояснилось, Кьюлаэра посмотрел на Миротворца, но при виде каменных черт лица старика у него душа ушла в пятки. Он отвернулся, взял бадью, наполнил ее до краев и пошел к лагерю. Миротворец не отставал от него.
Он не был рабом! Он не позволит себе превратиться в раба! Он мужчина, сильный мужчина и докажет это! Ведь можно же как-нибудь...
Когда он увидел лагерь и Китишейн, вращавшую вертел над огнем, он понял как.
Глава 6
Холодный амулет сдавил шею, но время шло, и Кьюлаэра постепенно так привык в этому холоду, что почти не замечал его. Теперь он ждал случая чтобы поймать Китишейн, когда та окажется одна.
Случай представился на следующий вечер, когда Миротворец велел Кьюлаэре разбить лагерь, а Китишейн отправилась за добычей. Кьюлаэра тянул время, собирал дрова для костра, но сердце его билось все быстрее в предвкушении охоты, а амулет на шее становился все холоднее и холоднее. Он стал еще холоднее, когда Кьюлаэра взял бадью и покинул лагерь, сделав вид, что пошел за водой, а на самом деле отправился ловить Китишейн. Амулет леденил кожу, от жгучего холода у Кьюлаэры участилось дыхание, но он и так дышал слишком часто от нетерпения. Пусть потом жуткий старик забьет его до смерти, но он докажет, что все еще может подчинять других своей воле, и будет делать это раз за разом, когда ни пожелает, не обращая внимания на наказание.
Удалившись от лагеря настолько, что оттуда его не смогли бы увидеть, Кьюлаэра отшвырнул бадью и припустил между деревьями, передвигаясь бесшумно, как человек, всю жизнь проживший в лесу. Он знал, куда пошла Китишейн, и обогнул лагерь, следя за тем, чтобы вредный старик не разглядел его за деревьями, и вскоре нашел следы девушки на мокрой земле, где ветер сдул листья. Он пошел туда, куда вели следы, и вскоре набрел еще на один след, совсем свежий. Сердце Кьюлаэры забилось еще быстрей. Он не забыл о том, что у Китишейн с собой лук. Об этом нельзя было забывать.
Амулет на шее становился все холоднее.
Кьюлаэра увидел Китишейн, когда она натягивала тетиву, целясь в жирного зайца. Ошейник Кьюлаэры стал уже настолько холодным, что просто-таки обжигал кожу, но он стиснул зубы и стал ждать. Зазвенела тетива, и Кьюлаэра бросился к девушке, быстро и по возможности бесшумно преодолев густые заросли папоротника.
Китишейн услышала шаги Кьюлаэры, когда он был от нее в двадцати футах, обернулась и вскрикнула, выхватила из колчана стрелу, еще раз вскрикнула испуганно и сердито, зарядила лук, а сердце Кьюлаэры забилось еще быстрее: его охватило сложное чувство.
Китишейн не спускала глаз с бежавшего верзилы. Она подняла лук, но он ударил ее прежде, чем она успела прицелиться, ударил, сбил с ног, и лук вылетел из рук девушки. Она вскрикнула, стала отбиваться, но Кьюлаэра придавил ее своим весом, и ей оставалось лишь лупить его по спине. Он пытался развязать ее пояс, Китишейн дико завизжала, она брыкалась и извивалась всем телом, пытаясь сбросить насильника, изо всех сил молотила кулаками ему по спине и тут увидела, как из-за деревьев показался старик, тогда она снова закричала, позвала на помощь, но Миротворец только засмеялся. Старик, не бросился выручать Китишейн, он лишь взмахнул рукой, потом посохом, но не тронулся с места...
Появился мерцающий свет, стал ярче, исказил маревом старика, и откуда ни возьмись выскочил разъяренный единорог и бросился на насильника. Он боднул Кьюлаэру в ягодицы и отбежал назад. Кьюлаэра с криком вскочил, схватился рукой за бедро. Полураздетый, он был страшен и смешон. Он подтянул рукой штаны, другой приготовился защищаться, а единорог дважды мотнул рогом, бросился на негодяя и сильно ранил Кьюлаэре бедро. Тот бешено заревел и кинулся на зверя, но единорог уже грациозно гарцевал по кругу около Кьюлаэры. Тому удалось завязать пояс, он развернулся к единорогу, вытащил нож и расставил руки. Теперь единорог стоял между ним и Китишейн. Та опомнилась, подобрала лук и убежала под защиту деревьев. Увидев это, Кьюлаэра с ревом бросился вдогонку, но единорог прыжком встал у него на пути. Кьюлаэра попытался его обежать, но зверь предугадывал каждое его движение и дал жертве Кьюлаэры уйти. Кьюлаэра отчаянно взревел, а потом ему пришлось метаться из стороны в сторону, дабы уклониться от бросков единорога. Кьюлаэра отбивался ножом, пытался схватить зверя за рог, но тот всякий раз ускользал.
Потом единорог резко отскочил вбок, и Кьюлаэра увидел, что к нему приближается этот страшный старик с поднятым посохом. У Кьюлаэры засосало под ложечкой от ужаса; от страха он ослабел, но все равно встал в стойку, чтобы защищаться...
Китишейн бежала через лес, задыхаясь от беззвучных рыданий, но, пробежав всего несколько ярдов, она увидела Луа, стоящую с распростертыми объятиями. Китишейн рухнула на колени, рыдая от ужаса и усталости. Девушка-гном обняла ее голову маленькими ручками, мягко бормоча слова, которых Китишейн не понимала, а потом догадалась, что это магия гномов. Наверняка то были защитные, оберегающие чары, но они еще и успокаивали, и только-только к Китишейн начало возвращаться спокойствие, как позади них послышался вопль. Страх снова охватил девушку, она обернулась, но Луа успокоила ее:
— Это Миротворец наказывает Кьюлаэру, как тот заслужил. Успокойся, Китишейн, ты в безопасности.
В лицо Кьюлаэре ударила холодная вода, он закашлялся, сел и понял, что на какое-то время потерял сознание. Он помнил, что отбивался, как мог, что несколько раз ударил старика, но тот бил его своим противным посохом гораздо чаще, гораздо сильнее. Болела голова, ныли ребра, ноги и бедра...
Бедра! Кьюлаэра вдруг понял, что лежит голый. Этот мерзкий старикашка раздел его, пока он лежал в беспамятстве! Он попробовал встать — и замер, потому что увидел рог, нацеленный ему между глаз.
