братьев невесты, как и всю прочую родню, оставили в деревне. А вот Полина Николаевна вела себя как настоящая королева. К ней выстроилась целая очередь из гостей и она принимала поздравления так, словно сама была невестой. Память у нее была отличная и она не только называла всех по имени-отчеству, но еще и помнила, кто с какой проблемой к ней обращался. Гурова она сама поманила рукой и, когда он подошел, спросила:
– Ты траву-то пьешь? Не ленишься?
– Пью, Полина Николаевна, – заверил ее Лев Иванович.
– Ну, смотри. Если чего, приезжай, – пригласила она.
– А друзей направлять можно? А то у меня один суставами мается. – Он имел в виду Орлова.
– Присылай. Если от тебя, то не откажу, – величественно пообещала она.
Тут приехали Воронцов со Щербаковым, причем последний был с сыном, так что Гурову было с кем пообщаться.
Но вот после венчания прибыли молодые, и все пошли за стол. Рядом с Гордеем сел Леший. Сегодня он был в хорошем дорогом костюме, белоснежной рубашке, галстуке и туфлях вместо кроссовок, но вот перчатки и зеркальные очки остались. За столом он чувствовал себя совершенно свободно и уверенно. «Интересно, – подумал Гуров, – а есть ли на свете место, где он после всего, что ему пришлось пережить, почувствовал бы себя неуютно?».
Застолье было, как ему и положено по статусу жениха, богатым и чопорным. «Горько», конечно, кричали, но вот считать хором, сколько времени продлится поцелуй, никто не стал – не по чину это было гостям. «Ничего, – подумал Гуров. – Завтра в деревне остальные наорутся». Подарки были дорогими, но какими-то скучными, но вот когда Гуров вручил молодым часы и пожелал, чтобы они показывали им только счастливое время, Елена обрадовалась как ребенок:
– Ой, а я всегда такие хотела!
А судя по тому, как Воронцов, поднося им большую и тяжелую коробку, сказал:
– А это, чтобы вам сладко пилось и елось, – он последовал совету Гурова и купил-таки керамику.
Когда Лев прощался с молодыми и стоявшим рядом с ними Лешим, Гордей ему сказал:
– Если чего надо будет, обращайся.
– Нет уж, лучше вы к нам, – усмехнулся Гуров
– А уж это как карта ляжет. Земля, в общем-то, штука маленькая и круглая, так что не зарекайся, – заметил Гордей.
– А это фотография вам на память, – приветливо сказала Елена. – Мы с Ванечкой ее вам подписали. И вообще, приезжайте к нам в гости, пожалуйста, – вы для нас с Ванечкой столько сделали, что стали почти родным человеком.
– Да чего уж особенного я сделал, – отмахнулся Гуров, но слышать такое ему все равно было приятно. – Ой, я же вам термос не отдал, – спохватился он. – Ну, ничего, я его с кем-нибудь передам.
– Не надо. Пусть у вас остается, он хороший, тепло долго держит. Бабушка говорила, что он еще из тех китайских, качественный очень. Посмотрите на него и нас вспомните, – улыбнулась ему Елена.
– И вспомню с благодарностью, – совершенно искренне заверил ее Гуров.
– Желаю удачи, господин полковник, – сказал бесцветным голосом стоявший с непроницаемым лицом Леший.
– Спасибо. – Разговаривая с этим невероятным человеком, Гуров чувствовал себя скованно, а это случалось с ним очень редко, и из-за этого он на себя злился. – Если вы хотите, то я могу навести справки…
– Не стоит, – отказался Леший. – Я не привык вешать на посторонних свои проблемы. Впрочем, у меня уже не осталось нерешенных проблем.
На следующий день в аэропорт Гурова отвозил опять-таки Воронцов, просивший передать Орлову самые наилучшие пожелания, не забывать и приезжать снова, а вот в Москве его встречали Орлов и Крячко.
– И не сказал бы, что ты так уж посвежел, – критично оглядев друга, сказал Станислав.
– А ты чего ожидал? – удивился Гуров.
– Ну, не знаю… – пожал плечами Крячко. – По крайней мере, увидеть тебя отдохнувшим, а по тебе этого как-то не видно.
– А что ты имеешь в виду под словом «отдохнувший»? – поинтересовался полковник.
Вот так пикируясь, они доехали до дома Гурова и поднялись к нему. Марии дома не было, но оставленная в мойке грязная посуда и пятна от сбежавшего кофе на плите свидетельствовали о том, что еще утром она там была. Лев Иванович снял плащ, и Крячко тут же присвистнул:
– По какому поводу прибарахлился, господин полковник!
– Вот по этому. – Гуров достал и протянул ему и Орлову фотографию, а сам тем временем открыл сумку и понес грязные вещи в ванную, в корзину для грязного белья.
– Мать честная! Это же Гордей! – воскликнул Стас, бывший в той командировке вместе с Гуровым.
– Он самый. Женился вчера, – подтвердил Гуров, направляясь в кухню с банкой и термосом, который так у него и остался.
– Это что такое? – заинтересовался Орлов, показывая на банку.
– То, что должно меня на ноги поставить, – ответил Лев Иванович.
– Ты в это веришь? – с сомнением спросил тот.
– Ну, если по команде травницы, которая мне все это дала, первые лица области на свадьбу ее внучки, как дрессированные собачки, сбежались, то да. Кстати, я и насчет тебя договорился, так что, если ты к ней от меня приедешь, то примет без промедления.
– Где бы еще время на это взять, но подумаю, – пообещал Орлов.
– Я ничего не понимаю, – опять влез Крячко, потрясая фотографией. – Он ведь уже женат.
– Развелся и снова женился, – объяснил Гуров.
– Хватит сновать туда-сюда, успеешь еще. Здесь все свои, так что сядь и колись, как ты отпуск провел. А то я ничего не понимаю: Гордей, травница какая-то… Давай с самого начала! – потребовал Крячко.
В холодильнике было практически пусто, но они все равно устроились на кухне, и под чай впустую, то есть даже без сушек, Гуров рассказал друзьям о своих приключениях, в разумных пределах, конечно. Их реакция была совершенно предсказуемой.
– Ты никогда не научишься отдыхать, – вздохнул Орлов.
– Чтобы ты, Лев Иванович, да ни во что не вляпался, такого еще не было, – поддержал начальника Стас. – Ты и на Луне приключения найдешь.
– Да ладно вам! – отмахнулся Гуров. – Расскажите лучше, что на Петровке творится.
– Они бегают, а мы ловим! – пожал плечами Стас. – Это некоторым так везет, что они прекрасных дев спасают, а мы люди совсем простые, от сохи, у нас и дела другие, помельче да пожиже: все больше убивцы и прочая нечисть.
– Ладно, отдыхай, Лева! В понедельник на работу выйдешь? – спросил Петр Николаевич.
– А куда же я денусь? – пожал плечами Гуров. – Да и наотдыхался уже.
– Пошли, зубоскал, – позвал Орлов Крячко.
– Погодите, я с вами, а то в доме есть нечего, – сказал Гуров, и они все вместе вышли.
Когда Лев Иванович с набитыми пакетами вернулся домой, то первым делом заварил себе в термосе новую порцию травы, потом загрузил вещи в стиральную машину и отправился на кухню, чтобы приготовить что-нибудь съедобное. Яичницы, пельмени, сосиски и прочее остались в далеком прошлом, и теперь он гадал, сумеет ли освоить пароварку или нет. Прочитав инструкцию от корки до корки, Гуров загрузил туда рыбу с овощами, включил и принялся ждать, когда все это будет готово и каковым окажется на вкус. Получилось так себе, но утешив себя тем, что лиха беда начало, он все-таки поел, а потом уселся перед телевизором. «Интересно, а чего это я сижу? – вспомнились ему слова из стародавней рекламы. – Смотреть абсолютно нечего, но мы, как нанятые, все равно сидим и пялимся в ящик, вместо того чтобы книгу почитать, с друзьями пообщаться или в кино сходить».
Выключив телевизор, Гуров открыл книжный шкаф и его взгляд остановился на собрании сочинений Гоголя. «А что? Гордей и Елена, Ванечка и Аленушка, это те же самые старосветские помещики Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна, которых Гоголь сравнивал с Филемоном и Бавкидой. Только
