Лицо Джейка вдруг пошло красными пятнами, такими багровыми, что даже загар не мог их скрыть, похоже, что вопрос его глубоко ранил, а не смутил. И в какое-то мгновение она поймала себя на том, что ощутила укол сострадания. Но его ответ тут же затушил эту искру и заставил ее снова вспыхнуть от гнева.
— Больные женщины заслуживают того же, что и лошади, — сказал он решительно, — пристрелить и все!
— Пристрелить кого? — Очнувшись, Джон Уинтерс вмешался в разговор с легкостью человека, который пытается скрыть, что заснул.
— Больных женщин и лошадей, — повторил Джейк Эндрюс, — пустая трата времени их содержать.
Лора взглянула на отца и была поражена, когда он засмеялся.
— Ты находишь это смешным?!
— Джейк просто шутит, дразнит тебя. Неужели ты не видишь?
— Я знаю достаточно хорошо мистера Эндрюса, чтобы понимать, когда он шутит…
— Мы продолжим разговор в другой раз, и скоро. — Гость засмеялся. Хочу пригласить вас куда-нибудь вечером поужинать. Какой день вас устроит?
— Я в ближайшее время очень занята.
— Ну что ж, — легко согласился он, — скажите мне заранее, когда будете свободны, и мы договоримся…
Глава 4
Придя в один из последующих дней на работу, Лора нашла на столе записку от Джейка Эндрюса. Он только сегодня утром вернулся из Лондона и просил зайти к нему в офис.
С тех пор как она начала здесь работать, он впервые официально вызвал ее. Интересно, предстоит обычное производственное совещание или за этим кроется нечто большее? Она решила пойти к нему немедленно.
Директорский кабинет оказался неожиданно большим и поразил щегольством обстановки. Темно- серый, почти черный, ковер, модная итальянская мебель и в дополнение к ней — три прекрасные картины на стене в стиле модерн; стол резной, красного дерева, и в тон ему кресла, обтянутые красно-коричневой кожей. Его собственное кресло — прямо императорский трон, с которого шеф поднялся навстречу. Подождал, пока приглашенная сядет, и только тогда сел сам.
Джейк Эндрюс был одет строго, не так, как она привыкла видеть, — в темно-синий деловой костюм и белоснежную рубашку и выглядел типичным лондонским «белым воротничком», которых сам же презирал.
— Быстро вы откликнулись на мое приглашение зайти, — начал он разговор.
Еще не хватало, чтобы он подумал, будто она прибежала из-за трепета перед начальством! Пожав плечами, Лора ответила:
— Не люблю отвлекаться во время работы, когда меня что-то отрывает от дел.
— А я подумал, что вы сами узнали причину моего вызова.
— Узнала о чем? — уже с беспокойством спросила она. — Что случилось, мистер Эндрюс? Я сделала что-то не так?
— Да уж… Вы сделали все, чтобы вызвать на заводе забастовку, и я с трудом ее предотвратил сегодня утром!
— Забастовку?! Но почему? Какое отношение ко мне…
— Эта ваша еда для кроликов! — взорвался он. — Вот причина!
— Не понимаю, о чем вы.
— Вижу, что вы и не догадывались. Если бы побольше прислушивались к мнению работников завода, этого бы не произошло.
Он больше не делал попыток сдерживать голос, и теперь гроза разразилась.
— А вам известно, что доходы от столовой упали наполовину на прошлой неделе, или вы все еще заняты раскрашиванием стен и развешиванием красивых картинок?
— Конечно, я заметила. Я собиралась поговорить об этом с мистером Карпентером сегодня же.
— Сегодня? — повторил он, — А почему вы не поговорили на прошлой неделе? Или считали, что, если промолчать, все само собой утихнет?
— Я и не думала, что все так серьезно. — Она с трудом сдерживалась. — Я так и не понимаю, в чем моя вина. Может, вы мне спокойно объясните…
— Не надо меня успокаивать! Если бы я не сдерживался, то вышвырнул бы вас, не вдаваясь в объяснения, прямо сейчас!
Она резко встала.
— Я избавлю вас от хлопот.
— Сядьте!
Потрясенная Лора повиновалась, глядя на шефа широко открытыми глазами.
— Не могли бы вы сказать мне, наконец, в чем, собственно, дело? И постарайтесь, пожалуйста, быть повежливее.
Эндрюс покраснел, но не извинился. Хотя заговорил потише:
— Они не хотят есть вашу еду! Все очень просто.
Лора от удивления лишилась дара речи. Он, наверно, шутит, хотя его вид доказывал обратное. Ему явно было не до шуток.
— Я каждое меню составляла сама, — осторожно заговорила она, — они идеально сбалансированы и…
— К черту ваш баланс! Рабочие хотят набить как следует желудок той едой, которая им по душе. Чтобы они могли вонзить зубы в нечто существенное, отличное от листиков салата и розового бланманже!
— Я никогда не вписывала в меню розовое…
— Вы понимаете, о чем я, — устало произнес он, — не цепляйтесь к словам. Вас наняли накормить взрослых мужчин, которые заняты весь день тяжелой работой, а не богатых старушек в престижном доме престарелых! Здесь люди любят мясо, десерт посытнее на сладкое, чтобы восстановить силы.
— По-вашему, выходит, что я не имею достаточной квалификации для этой работы? В таком случае я увольняюсь. Впрочем, если хотите, останусь, пока вы не найдете замену.
— Хватит болтать ерунду! Вы чертовски хорошо знаете, что достаточно квалифицированны, к тому же неутомимый работник. Все, о чем я прошу, — вернитесь к здравому смыслу. Перестаньте быть диетологом, работайте на рабочий класс.
— Чтобы давать людям жирную, тяжелую, вредную пищу — никогда! — Она встала и направилась к двери.
— Да сядьте вы, ради всех святых!
Лора остановилась, вздрогнув от крика, в котором сквозила плохо сдерживаемая ярость. Помолчав, шеф уже спокойнее продолжал:
— Не понимаю, почему вы так решительно настроены против меня. Что бы я ни сказал, вы обязательно перевернете мои слова. Разумеется, я не хочу, чтобы вы кормили людей вредной жирной пищей. Но прекратите подавать одни салатные листочки. Пусть ваши клиенты сами решают, что для них лучше.
— Но дополнительное меню увеличит расходы, превысит бюджет.
— Посчитайте, насколько надо будет его повысить, и я подпишу.
— Отлично. Вы хотите просматривать меню на каждую неделю?
— Нет, благодарю. Я уверен, что вы все сделаете как договорились.
— Спасибо за доверие.
