— Ладно, Артур Леонидович, к сожалению, мне пора выходить. Всего хорошего!
Забрин не успел даже удивиться, откуда это собеседник знает его имя-отчество, как тот уже встал и вышел. Дверь вагона тут же захлопнулась, и поезд тронулся. Забрин так и остался сидеть с открытым ртом, провожая глазами медленно уплывающую станцию.
В придачу ко всему он испытывал еще и чувства человека, которого внезапно оборвали на полуслове.
2.
На экране медленно поплыли бесконечные километры титров, и Забрин выключил видеомагнитофон. Фильм произвел на него сильнейшее впечатление. Вообще-то фильмы ужасов никогда на него не действовали, но этот!.. Этот произвел именно тот эффект, который и должен был, по-видимому, оказать на зрителя такого рода фильм по замыслу автора.
Забрин стеснялся признаться себе, но ему было попросту страшно. На душе остался после просмотра какой-то тяжелейший осадок, который не исчезал и не рассеивался. Чувство чего-то липкого, мрачного и неприятного. Забрин бы сейчас даже в темную комнату войти не решился. Н-нет уж!.. Ув-вольте!..
И, главное, сюжет-то простенький совсем, ничего особенного! С генами там чего-то.., мутациями какими-то... Ну, в общем, обычная лабуда — видели мы уже все это сто раз, перевидели! И тем не менее... Сделано как-то все очень жестко! Реалистично! Как в жизни. Без всех этих дешевых трюков и фокусов- покусов: потоков искусственной крови, отрезанных голов и прочих поднадоевших уже порядком спецэффектов. Без всех этих киношных выкрутасов.
Смотришь и думаешь: а ведь и правда!.. Действительно так могло быть! Почему бы и нет? Авария.., больница.., единственный шанс спасти ее.., пересадили ей чужеродную клетку!.. Собственно, не думаешь даже, а в подсознании где-то эта мысль возникает. Подспудно, так сказать. Против твоей воли. Ощущение! Чего-то зловещего. Таящегося под тонким флером реальности. Что мир совсем не такой, каким он кажется... Ч-черт!.. Черт! черт! черт!
И прогнать его потом решительно невозможно. Это ощущение. Ни с помощью логики, здравого смысла... — никак! Это как настроение. Если оно плохое, то сколько ни тверди ему: улучшайся! лучше оно от этого все равно не станет.
Забрин лежал на кровати, напряженно прислушивался к царящей вокруг него оглушительной тишине и боялся пошевелиться. Да-да! Именно боялся! Боялся произвести хоть какой-нибудь шум и обнаружить себя.
Была уже глубокая ночь, он был один в темной, пустой квартире, и ему внезапно стало казаться, что где-то там, в глубине ее, в одной из комнат или в коридоре, притаилось нечто страшное. И оно тоже прислушивается сейчас и ждет. Ждет, пока он пошевелится наконец и тем самым себя выдаст. И тогда!..
Что будет «тогда», представить себе было уже абсолютно невозможно. Это было уже далеко за гранью всякого человеческого воображения и разумения. При одной только мысли об этом охватывал самый настоящий, чисто первобытный дикий, животный ужас, который заполнял немедленно все твое существо. Полностью!.. До краев! Смывал все!.. Кроме этого ужаса в душе не оставалось уже больше ничего. Никаких «представлений». Хотелось просто выть и визжать от нестерпимого страха.
Как в гоголевском «Вие». Вот сейчас Панночка переступит круг — и тогда!.. А что будет «тогда»? Что она, собственно, уж такого особого делает? Чего не сделает самый обычный бандит. Растерзает? Так ведь это и собака растерзать может. Домашний бультерьер. Но нет!! Пусть лучше сто бандитов! Сто бультерьеров!! Это все-таки живые существа! Живые!!! Божьи создания. А это!.. Нежить. От одной только мысли, что оно прикоснется к тебе сейчас, умереть можно.
Время шло. Надо было раздеваться, ложиться спать, или идти умываться, вообще вставать, наконец! но Забрин никак не решался. Он словно в маленького ребенка превратился! Которому пригрозили, что вот сейчас придет «бука». И он, оцепенев, ждет его теперь и прислушивается пугливо к каждому шороху. Даже плакать боится!
Так же точно и Забрин. Он лежал на неразобранной кровати, прислушивался к малейшему шороху и даже глаза закрывать боялся. Откроешь потом, а ОНО уже здесь, рядом, у самой кровати стоит! И ру-у-ки тя-я-я-янет!..
* * *
Когда Забрин открыл глаза, в комнате по-прежнему ярко горел свет. За окном тоже было уже совсем светло. Весело чирикали птички, гудели, проезжая, машины, слышался привычный утренний шум. День вступал в свои права.
Забрин встал, потушил свет и пошел умываться. Судя по всему, он так и заснул в конце концов, лежа на кровати, прямо в одежде, не раздеваясь.
Уже чистя зубы и умываясь, Забрин вдруг вспомнил свой сон.
Ему приснился кошмар. Какое-то бессмысленно-бредовое продолжение этого проклятого фильма. Бредовым, впрочем, оно было только с точки зрения логики и здравого смысла. Впечатление же оно производило не менее сильное, чем сам фильм. По крайней мере, во сне. Тот же серый, липкий, холодный, беспросветный ужас. Зло везде! За каждым углом, в каждом прохожем. От него невозможно ни спрятаться, ни скрыться. Что бы ты ни делал — ты погиб. Бесповоротно. Черт бы все побрал!!!
* * *
С этого дня жизнь Забрина превратилась в сущую пытку. В сплошной ад. Как только начинало темнеть, в душу его заползал страх. Гнетущий и беспричинный. От которого нельзя было никоим образом избавиться. Словно по вечерам у него отныне поднималась температура.
В квартире Забрина, во всех без исключения комнатах, на кухне, в ванной, в туалете, с наступлением сумерек и до утра теперь постоянно горел яркий свет, в спальне непрерывно работал телевизор — но все это было бесполезно. Страх не исчезал. Он лишь отступал неохотно под напором света. Затаивался на время. Прятался за окнами, в темноте. И ждал своего часа. Когда лампочка какая-нибудь перегорит. Телевизор сломается. Что-нибудь да случится!
Времени впереди у него было много. Целая вечность. Вся Забринская жизнь.
* * *
Через пару недель Забрин понял, что еще немного, и он просто с ума сойдет! Уже с утра он с ужасом начинал ждать наступления вечера.
К этому моменту он уже окончательно осознал, что заболевание его явно приняло хронический характер, и что само по себе оно не пройдет. Надо лечиться. Срочно что-то делать. Но что?! Что делать?!! Как лечиться?! Как??!! А? Ну как???!!!
* * *
Прошла еще неделя. Ситуация только ухудшилась. Причем значительно.
Лечиться Забрин так и не начал. Самая мысль о том, что он, взрослый здоровенный мужик, придет к врачу в кабинет и станет там плакаться и рассказывать, как он по ночам в туалет ходить боится, ему глубоко претила. Да и вообще! На учет еще, чего доброго, поставят. Как потенциального психа. А толку все равно никакого не будет. Никакого! Это он знал про себя абсолютно точно.
Поскольку характер его кошмаров с некоторых пор кардинальным образом изменился. Теперь это были отнюдь не беспочвенные смутные страхи, не имеющие под собой по сути никаких реальных оснований. Кроме разве что чисто психологических.
Теперь основания появились. Самые что ни на есть реальные и объективные.
Теперь Забрин стал слышать шорох. Негромкий, но вместе с тем совершенно отчетливый. Какой-то сухой шелест. Будто в соседней комнате ползает какая-то огромная змея. Ш-ш-ш... ш-ш-ш...
Он сидел, обмирая от ужаса; прислушивался и ожидал каждую секунду, что вот сейчас эта змея заползет к нему в комнату!.. Панночка переступит круг...
Когда это только началось, Забрин решил было, что он окончательно свихнулся, и что это просто
