— Думай головой. Ведь Вика могла бы сделать то же самое.
Лука погасил сигарету. Подумав, сказал:
— Считаешь, мы можем нести бабуле подарок от внучки?
— Конечно.
— А если она ничего не посылала?
— Еще неизвестно, что лучше: посылала она или не посылала.
— Это еще почему?
— Если она посылала, могла описать человека, которому передала вещи. Правда, и в этом случае можно выпутаться. Сказать, что этот человек передал посылку нам.
— Д-да… — Лука помолчал. — Значит, надо подготовить посылку. Как ты думаешь, что она могла послать? Ведь она может догадаться. По содержимому. Что… не от Вики.
— Делать ничего не нужно. Возьмем коробку, положим туда что угодно, перевяжем. И все. При нас смотреть бабушка, надеюсь, не будет. Она человек воспитанный.
— Думаешь?
— Уверен. Насколько я знаю, она бывшая оперная певица, то есть дама интеллигентная. А если и захочет посмотреть, то не успеет… — Миша поиграл желваками. Обговаривая налет, они с Лукой решили: мочить бабку не станут. Придут в «декоре», оглушат, дадут понюхать припасенный заранее эфир, затем для верности свяжут, залепят губы пластырем, возьмут алмазы и смоются. Но сейчас, представив на миг, как они попадут в эту квартиру и останутся с глазу на глаз со старушкой, Миша подумал: черт, ведь мало ли что там может получиться… Особенно если Любовь Алексеевна начнет проверять посылку. Впрочем, кончать бабку они все равно не будут, что бы ни случилось. Иначе, если их заметут, они, несомненно, получат вышку. Подумав об этом, Миша заключил:
— Да, если все же полезет смотреть подарки, придется поставить ей заглушку на время. Но только на время.
— Чего тут не понять? — Лука встал. — Ну, давай искать коробку. Что положим?
— Думать нечего. Купим в любом киоске конфет, сигарет, выпивки. И запакуем.
4
Оставив такси на Кутузовском, они подошли к дому на Бережковской набережной уже в «декоре»: Миша — в темном парике и таких же усах, Лука — с фальшивой бородкой. С собой они взяли подарочную картонную коробку, заполненную бутылками с ликером, «Сникерсами» и несколькими блоками фирменных сигарет. Девушка в киоске по их просьбе перевязала коробку широкой атласной голубой лентой. Завитушки ленты, на Мишин взгляд, выглядели убедительно. Коробка вполне могла сойти за посылку, посланную бабушке заботливой внучкой. Все остальное, что в принципе могло пригодиться, а именно: пистолеты, ножи и кастеты, они решили оставить в квартире. Ведь если им удастся войти, они в любом случае обойдутся без пистолетов и других инструментов. Если же им не повезет и их заметут раньше времени из- за того, что бабка поднимет шум на лестничной площадке, милиция, найдя кастеты и огнестрельное оружие, может впаять им срок за одно это. Так что из улик с ними были сейчас лишь бутылочка с жидким эфиром, марлевые тампоны и пластырь. То есть то, без чего, по их расчетам, обойтись было никак нельзя.
Остановившись у телефона-автомата, Миша посмотрел на знакомое окно. Створки раскрыты, значит, хозяйка дома. Что ж, пока все как будто складывается. Да и время в самый раз, полпервого.
Лука вытащил сигареты, спросил, закурив:
— О чем думаешь?
— О том, что хорошо бы старуха позвала нас двоих.
— Ясное дело. А если не позовет?
— Если не позовет, я пойду один, а ты стой у второго подъезда.
— Понял. Буду стоять. Давай подержу коробку.
— Держи. — Передав ему коробку, Миша опустил монету. Прислушался к себе. Он знал: сейчас, именно в этот момент, он должен быть абсолютно спокоен. Если его сейчас выдаст голос, старуха сразу же все поймет. И алмазы певицы уплывут от него навсегда.
Набрав номер, Миша прислушался. Гудок, еще гудок. Наконец в трубке щелкнуло. Голос, явно принадлежавший старой женщине, сказал:
— Алло?
— Простите, можно попросить Любовь Алексеевну? — Кажется, он сказал это спокойно.
— Я слушаю.
— Здравствуйте, Любовь Алексеевна. Это говорит знакомый Вики. Она просила передать вам посылку.
— Да, да, слушаю вас… Вы говорите, посылку?
— Да, из Ялты. Мы с ней вместе плыли на теплоходе «Украина». Но потом сошли. Она кое-что купила для вас, собрала посылку, ну мы ее и привезли. — Повторив все это про себя еще раз, Миша прикинул: был ли прокол? Нет, кажется, не было. Это подтвердил голос, сказавший после некоторой паузы весьма дружелюбно:
— Очень любезно с вашей стороны. Простите, как вас зовут?
— Саша.
— Саша, вы москвич?
— Нет, мы с другом здесь проездом. Сегодня уезжаем.
— Сегодня… А когда бы вы могли передать мне посылку?
— Мы сейчас около вашего дома.
— Ах, даже так, около дома… Хорошо, Саша, поднимайтесь. Вероника дала вам адрес?
— Да, Бережковская набережная, дом… квартира… второй подъезд, третий этаж. Правильно?
— Правильно. Код двести пять. Только вот не знаю, может, вы подниметесь один? А ваш друг подождет?
— Как скажете, Любовь Алексеевна.
— У меня не очень убрано, вы уж извинитесь перед ним, ладно?
— Хорошо. Тогда я сейчас поднимаюсь?
— Поднимайтесь.
Повесив трубку, Миша посмотрел на Луку. Тот спросил:
— Ну что?
— Плохо.
— Почему?
— Позвала, но говорит, чтоб я поднялся один.
— Боится? — Лука несколько раз быстро затянулся сигаретой. — Может, просекла?
— Не знаю. Вообще-то не похоже.
— Д-да… — Лука облизал губы. — Ты не понял, она как — одна в квартире?
— Не знаю. Сказала, у нее не убрано, а там поди пойми.
— Ну что? — Лука посмотрел в упор. — Пойдешь?
— Пойду, что спрашивать. А ты стой, где договорились.
— Хорошо.
Взяв коробку, Миша двинулся к подъезду. Войдя в тамбур, набрал код, затем, поднявшись на лифте на третий этаж, нажал кнопку дверного звонка. Почти тут же дверной глазок потемнел. Еще через секунду дверь открылась.
В проеме стояла женщина со следами былой красоты, которую Миша при всем желании не мог бы назвать старухой. Она была одета в роскошный атласный халат, держалась прямо. От нее исходил запах хороших духов. Но, вглядевшись в ее породистое холеное лицо, он все же понял: хозяйке квартиры далеко за семьдесят.
