в ресторан «Золотой рог», выключил мотор. Последние три месяца сюда, к «Золотому рогу» он подъезжал не раз — и каждый раз, постояв не больше минуты, уезжал. Что-то мешало ему задержаться здесь, и наконец в последний приезд он дал зарок: он встанет здесь и будет ждать хоть до утра, но лишь когда будет завершено с производством и передано в суд дело Болышева. Сегодня это случилось.
Наверняка уже пятнадцать лет назад, поступив снабженцем на фарфоровый завод, Болышев был готов к тому, чтобы именоваться «Шефом». Проработав на фарфоровом производстве шесть лет, Болышев через подставных лиц подбил на преступление нескольких мастеров. Требовалось от них немного — при нанесении золотой каемки на блюдце или чашку чуть ослабить нажим кисти. Каемка становилась на какую-то часть микрона тоньше, но так как блюдец через руки мастера за смену проходит много, к концу дня у него остается немного сэкономленного жидкого золота. И так изо дня в день. Таким образом Болышеву, тщательно скрытому от непосредственных исполнителей преступления, удалось «выкачать» около двадцати килограммов чистого золота. Болышев остался в стороне и после того, как преступная группа на фарфоровом заводе была разоблачена, отдана под суд и осуждена. Золото, найденное при обысках, несколько килограммов, было конфисковано. Однако значительная часть, около пятнадцати килограммов, была к тому времени уже спрятана Болышевым в надежных тайниках. Не дожидаясь разоблачения преступной группы на фарфоровом заводе, Болышев подал заявление о переводе в отдел снабжения в тихое и далекое от «золотых дел» место — на СРЗ. Именно здесь он сумел войти в сговор со старпомом «Петропавловска-Камчатского» Разиным, которого, впрочем, знал еще раньше. Они познакомились на «Приамурье», во время шестимесячного отпуска Болышева, предшествовавшего его переходу на судоремонтный завод. К тому времени Болышев знал и Пономарева. Использовав талант своего «шестерки», «Шеф» наладил изготовление фальшивых золотых десяток. Затем подал идею вывозить монеты за границу, пряча их в тайнике. Тайник был изготовлен искусными руками того же Пономарева в одном из питьевых танков рефрижератора. Несколько членов экипажа «Петропавловска» опознали предъявленное им фото Пономарева, подтвердив, что именно этот человек во время капремонта что-то делал в одном из питьевых танков.
Но для Таурова важно было задержаться не только на этих событиях. Его больше интересовал шестимесячный отпуск Болышева девятилетней давности, использованный им после увольнения с фарфорового завода. Во время круиза на «Приамурье» новоиспеченный подпольный миллионер Болышев познакомился не только с начинающим мошенником Разиным. Во время путешествия он увидел также юную артистку варьете Веру Гаеву. V' Веры в этот момент был сложный период жизни. Ведь она мечтала посвятить себя искусству, готовилась к этому, но встретила неожиданное сопротивление в лице отца. Назло ему поступила в варьете на круизный теплоход. И именно здесь встретила Болышева. Ясно, оба могли заинтересоваться друг другом: Болышев увлекся красивой танцовщицей варьете, Вера — сильным, уверенным в себе, преуспевающим человеком. Главное — этот преуспевающий человек, тонко уловив момент колебаний, открыл перед Верой совсем другие перспективы. Как ей показалось, более прочные, чем зыбкий и неясный путь в искусстве. Именно Болышев убедил Веру «для вида» согласиться с отцом. Поступить в технический вуз и «тихо» его окончить — для предложенной им своей избраннице скрытой жизни. Болышев без развода оставил семью, Вера без лишних скандалов перебралась в выстроенную для нее квартиру. Оба хотели построить свою, известную и нужную только им жизнь. Так или иначе. Вера была убеждена, что лучшего партнера ей не найти.
Детали преступления выявляются не сразу, даже при задержании с поличным главного преступника. Так было и с Болышевым. Любую мелочь Болышев признавал лишь после многочисленных очных ставок и неоспоримых заключений экспертизы. Сначала он категорически отрицал причастность к тремстам фальшивым золотым десяткам, найденным милицией у Серых. Затем отказался от золота, которое было найдено в потайном гараже, обнаруженном после тщательных поисков. Именно в этом гараже обычно стояли «Жигули» № 43–12, которыми, по подтверждению многочисленных экспертиз, пользовался Болышев. Но в конце концов неопровержимые улики и показания осужденных по «фарфоровому делу» помогли установить, что именно Болышев был главным организатором хищения жидкого золота на фарфоровом заводе. После показаний потерпевшей Гаевой и очной ставки с ней Болышев вынужден был признать свою причастность к покушению на убийство и к ранению Гаевой. Но в том, что он был главным организатором убийства Разина, исполнителем которого заставил стать Пономарева, Болышев не признался. Категорически отказался признаться Болышев и в попытке вместе с Разиным вывезти очередную партию фальшивых золотых десяток за границу — хотя об этом прямо говорил факт изощренного укрытия золотых монет в тайнике в одном из питьевых танков. Отказался Болышев и от убийства Пономарева. Но это преступление было доказано; под навесной койкой в каюте лихтера «Сургут» были обнаружены остатки клеющей поверхности ленты «скотч», которой Болышев заранее, с намерением совершить убийство, приклеил пистолет «вальтер». Из этого пистолета, незаметно достав его из-под койки, он и убил Пономарева. При исследовании одежды Болышева на ней были найдены остатки клеющей поверхности «скотча», полностью совпадающие по химическому составу с остатками клейкой массы на нижней поверхности подвесной койки. При обыске на квартире, которую снимал Болышев, изъята еще не распечатанная лента «скотч». Экспертиза подтвердила, что эта лента и та, которой был приклеен «вальтер» — из одной партии.
Итог — сегодня днем Болышеву вынесен приговор. В действиях Веры Гаевой следствие и прокурор состава преступления не усмотрели. Что же касается его самого, Таурова, — сейчас он сидит в машине у выхода из ресторана «Золотой рог» и трясется, как самый последний цуцик.
Странно, именно в момент, когда из дверей вышла наконец Лариса Лаврова в окружении музыкантов, он на какое-то время успокоился.
Вот Лариса подошла вплотную. Он открыл дверцу, хотел сказать: «Здравствуйте, Лариса» — но звук застрял в горле. Только когда она взглянула, он как-то по-воровски, быстро и торопливо сказал:
— Лариса, сядьте рядом. Пожалуйста, я вас очень прошу.
— Лариса, я официально делаю вам предложение.
Он ждал чего угодно — что она сейчас рассмеется, даст ему пощечину, сделает что-то в этом роде. Но Лариса усмехнулась. Достала сигареты, но закуривать не стала.
— Я правильно услышала — вы делаете мне предложение? То есть простите выйти за вас замуж?
— Да, я совершенно официально делаю вам предложение выйти за меня замуж. Мне тридцать, я холост, до этого никогда женат не был, детей нет. Образование высшее, капитан милиции. Даже можно сказать — без пяти минут майор.
— Но… нам ведь многое мешает.
— Например?
— Например, я не люблю милицию.
Неужели это согласие? Она не любит милицию… Ну теперь-то он знает, что говорить.
— Полюбите. Еще «но»?
— Я ресторанная певичка.
— Вы оставите ресторан и будете поступать в консерваторию.
Она отвернулась. Он увидел ее глаза и испугался. Она сейчас расхохочется. Точно. Дурак, выставил себя на посмешище…
— Лариса? Что-нибудь случилось? Я вас обидел?
Поправила волосы. Нет, хохотать над ним она уж точно не будет. Она лишь улыбается. Вот стала серьезной.
— Так я жду, Лариса?
— Вячеслав Петрович, если бы я попробовала точно подсчитать, сколько раз мне делали предложение… Я бы запуталась. Честное слово.
— Верю. Но такого предложения, как я, вам еще никто не делал.
Она отвернулась. Он почувствовал: что бы там ни было, у него есть надежда. Сказал тихо:
— Лариса… Можно я вас отвезу?
Долго молчала. Наконец откинулась на сиденье:
— Н-ну, хорошо. Отвезите.
