Вивиан самодовольно улыбнулась.
— Да, я долго экспериментировала, пока не подобрала нужную марку.
— А прическа? — не унимался Кларенс. — Распусти ты их, не стягивай в этот убогий пучок а-ля бедная гувернантка! Долго еще ты намерена изображать из себя «синий чулок» на десять лет старше, чем ты есть на самом деле?
— Пока он не полюбит меня такой, какой видит сейчас, — за мои настоящие достоинства, а не за красивые волосы.
Он, разумеется, это Лоренцо Скалиджери. Вивиан любила его со всем пылом нерастраченных чувств. Любила всеми фибрами души.
— Знаешь, неприятно напоминать, но именно эту фразу я слышу от тебя с тех пор, как ты поступила на работу в его компанию. Вот уже три года кряду.
Девушка вызывающе вздернула подбородок.
— Определенных успехов я все-таки достигла!
— Хочешь сказать, что подсыпала яду в кофе его личной секретарши и заняла ее место?
— Кларенс! Ничего смешного! Она была изумительной женщиной. Мне до сих пор ее недостает… и ему тоже, уж я-то вижу.
— Да ладно, я просто пошутил. Знаешь, мне почему-то казалась, что ваша поездка в Японию будет весьма плодотворной.
— Так и есть. Он дал мне очередную прибавку к жалованью.
— Определенно, ему надо держать ухо востро, не то очень скоро бедняга обнаружит, что тратит все доходы компании на премии исполнительной мисс Морлендер. Кстати, ты до сих пор настаиваешь, чтобы он обращался к тебе столь официально?
Вивиан попыталась спрятать улыбку.
— Разумеется.
— По-моему, тебе это доставляет огромное удовольствие.
— Неописуемое. Ты представь только: я, на верное, единственная женщина на свете, которая не лезет из кожи вон, стараясь сойтись с ним покороче и поскорее.
— Ага, что и сказывается, — ехидно заметил Кларенс.
— Просто благодаря этому я сразу выделяюсь из общего ряда, — возразила девушка. — И в один прекрасный день он непременно обратит на меня внимание.
— Будем надеяться, это случится раньше, чем он женится на какой-нибудь куколке из своего круга, чтобы обзавестись наследником для фамильного бизнеса. Он, знаешь ли, не молодеет.
Сердце Вивиан сжалось от боли — такой привычной, но все равно нестерпимо острой.
— Спасибо, что высказал вслух мои худшие опасения.
— Прости, но ты ведь всегда любила меня за то, что я говорю тебе правду.
Она медленно кивнула.
— Что верно, то верно… У него есть младший брат, Джанни, которого он любит, как сына. Миссис Мьюлип как-то упомянула, что, когда отец Лоренцо погиб, он стал его опеку ном. Ты бы видел, какое у него становится лицо, когда Джанни звонит ему из Италии.
Друг Вивиан пожал плечами.
— Насколько я могу сулить, ты не боишься, что он озабочен стремлением создать здоровую семью.
— Да хватит тебе!
— Ничего не скажешь, маскарад тебе удался на славу. — Кларенс вновь вернулся к прежней теме. — Правда, по-моему, ты все-таки перебарщиваешь. Эти твои очки, например. Скажи, ну кто в наши дни носит очки в такой тяжелой оправе? Разве что какая-нибудь директриса исправительной школы для трудных подростков.
Вивиан польщено хихикнула.
— Вот-вот. Кому, глядя на этакое уродство, придет и голову, что в них вставлены простые стекла? По-моему, великолепная идея. Да и к моему костюму они подходят.
Кларенс снова поморщился.
— Ох, хватит. Вот что я видеть совсем не могу — так это твой костюм. Скрывать такую чудесную фигуру пол бесформенным балахоном! Ей-ей, прямо средневековье какое-то! Умерщвление плоти! Ты что, в монашки заделалась? Дала обет воздержания? Лучшие годы проходят — а она сохнет по человеку, который видит в ней лишь образцовую машину для секретарской работы. Точную, как часы, и бесчувственную, как манекен в витрине! Нет, это выше моего понятия!..
В глазах девушки промелькнула боль. И Кларенс замолчал, поняв, что на сей раз зашел слишком далеко.
— Увы, ничего другого мне не остается. Я не могу не видеть его каждый день, а иной возможности у меня нет.
— Ты безнадежна, — покачал головой молодой человек.
— Знаю, — серьезно ответила Вивиан. Она не обижалась на Кларенса — на правах старого друга ему позволялось очень многое. Кто, как не он, поддерживал ее все эти годы? Кто всегда готов был подставить дружеское плечо? И кто, как не он, помог ей в свое время устроиться на работу в лондонский филиал «Библиоиитернешнл»?
— Ну ладно, мне пора. Значит, увидимся в Италии на следующей неделе?
— Вот именно, — кивнул Кларенс. — Ловлю тебя на слове. Нам с друзьями и впрямь можно будет остановиться в твоем номере во время ярмарки?
— Ну конечно.
— Твоя щедрость не знает границ. Ты хотя бы представляешь, сколько стоит такой номер в разгар сезона, да еще во время ярмарки, о которой газеты трубят вот уже полгода?
— Понятия не имею.
— Еще бы, ты ведь личный секретарь Лоренцо Скалиджери. Такие мелочи тебя просто не касаются. Мы с друзьями будем изображать на ярмарке студентов-вагантов. Хочешь, я и тебе раздобуду костюм? У нас в театре наверняка найдется что-нибудь подходящее.
— Нет-нет, спасибо. Мисс Морлендер не участвует в костюмированных шествиях. Это ниже ее достоинства.
— Какая жалость!
Вивиан улыбнулась.
— Ладно, до встречи. Приятного полета.
Кларенс страдальчески закатил глаза.
— Ну сама подумай, что может быть приятного в переполненном самолете на триста человек? Это ты, счастливица, полетишь на частном самолете своего магната и будешь вкушать всякие деликатесы. А нам, простым смертным, придется довольствоваться стандартной курицей и салатом…
Выходя на улицу, девушка улыбалась. Кларенс обладал удивительным даром поднимать ей настроение, заставлять забывать обо всех неприятностях. Насколько же легче он делал ее жизнь — запутанную и странную. Но такую увлекательную!
Если подумать, у них с Кларенсом было много общего. Он, актер, постоянно перевоплощался, играл разные роли. Она, секретарша, играла всего одну роль. Зато постоянно. И очень успешно.
Застегивая рубашку перед зеркалом, Лоренцо услышал стук в дверь. Должно быть, это Доминико. Невозмутимый и бесстрастный при посторонних, старик мажордом верой и правдой служил семье Скалиджери много лет и сам уже стал членом семьи. Забавно, но в домашнем кругу он был, напротив, болтлив и экспансивен.
— Войдите.
Дверь отворилась, но обычного потока сведений о погоде, о новостях в мире и о прочих увлекательнейших, по мнению Доминико, фактах и явлениях не последовало. Кто же это тогда? Должно быть, Джанни, больше некому.
