— Здравствуйте… Дэвид, — наконец проговорила она, тут же смутившись, что ее всегда ровный голос дрогнул.
Никогда его настоящее имя не звучало так приятно. Он взял у нее вазу и поставил на стол из красного дерева, что украшал просторный холл.
— Я испугал вас. Прошу прощения. — Они были так близко друг от друга, всего лишь на расстоянии какого-то фута. Он мог видеть, как дернулось ее горло, когда она проглотила слюну. — Все нормально?
Она выглядела растерянной. Казалось, это была совершенно другая женщина. Она изо всех сил пыталась взять себя в руки.
Дэвид тоже был смущен. Его рука поднялась к ее плечу. Он хотел только успокоить ее, но его пальцы невольно согнулись и погладили эту белую кожу. Это была не прекрасная статуя, это была живая, теплая женщина… Его глаза опустились на тяжелый шелковистый локон, когда ее волосы скользнули по его руке.
Он хотел бы захватить их и притянуть ее к себе. Он хотел наклонить голову и прижаться к ее губам. Он хотел подхватить ее на руки и унести отсюда, словно какой-то дикарь… Искушение за искушением сменяли друг друга. Казалось, здравый смысл совсем покинул Дэвида. Это была какая-то мания. Или магия. Определенно черная. Наверное, Соня обладала властью Сирены. Очаровывать мужчин — своеобразная форма контроля.
Он отступил назад, восстановив самообладание.
— Извините, если я вас напугал. А что вы здесь делаете? — Вопрос прозвучал неожиданно грубо.
Несколько секунд она молчала, пытаясь вернуть себе утерянное самообладание.
— Маркус предложил мне работу — оформить цветами его дом. — Привычная невозмутимость снова вернулась в ее голос.
— Понятно. А где Маркус? — спросил он, бросив взгляд через широкий коридор, выложенный паркетной доской, в сторону библиотеки — любимого места Маркуса.
— Его нет дома. Но он скоро приедет.
Его задело, как она произнесла слово «дома». Думала ли она в этот момент, что сможет занять место Люси?
— Я подожду. — Вспышка желания сменилась тяжелым чувством недоверия.
— Хотите чего-нибудь? — спросила она, повернувшись, чтобы проводить его в гостиную. — Кофе… или покрепче?
— Мне и так хорошо. — Это опять прозвучало почти грубо. — Скорее уж вам не помешало бы чего- нибудь выпить.
— Просто вы так неожиданно появились…
— И вы сразу же решили, что я грабитель, — усмехнулся он.
— Возможно, здесь сыграла роль ваша собственная реакция. Я вам не нравлюсь, и вы не доверяете мне. — В ее голосе прозвучал вызов.
— Вопрос не в том, нравитесь вы мне или не нравитесь, мисс Эриксон. Это скорее связано с вашей ролью.
— Опять мисс Эриксон? Почему не Соня?
Он пожал плечами:
— Имя, конечно, милое. Но скажите, это ваше настоящее имя?
— Что за странный вопрос!
В голубой с золотым гостиной она остановилась под одним из русских парных подсвечников конца XIX века. Перед белым мраморным камином, как он сразу заметил, она поставила большую круглую китайскую вазу и наполнила ее цветами, добавив этим легкие пастельные тона к мейсенским фарфоровым часам, которые занимали центральное место на камине под одним из старых голландских пейзажей. Были и другие композиции из цветов, расставленные в разных местах этой большой комнаты.
— И?..
— Конечно, это мое настоящее имя, — сказала она, откидывая назад волосы.
Гостиная, на его вкус, была слишком женской, слишком яркой — шелк и парча. Но Соня Эриксон была словно создана для всего этого. Даже в узких джинсах и коротком топе она казалась здесь совершенно на месте.
Господи, с распущенными волосами и без макияжа она выглядела вообще как восемнадцатилетняя девчонка!
Он напряженно выдохнул:
— А что насчет Эриксон?
— Почему бы вам не присесть? — Соня сделала элегантный жест в сторону кресла.
— Вы прямо как у себя дома, — сухо заметил он. — В доме Люси.
— Маркус очень деликатный человек — он хотел, чтобы меня ничего не стесняло, поэтому и уехал. А вам, как вижу, не удалось обо мне ничего узнать. Какое разочарование! Значит, в этом все дело?
— Я пришел, чтобы увидеть Маркуса. — Дэвид кивнул в сторону дивана: — Почему бы вам тоже не присесть? А я устроюсь в кресле напротив. Я знаю, что вы умны, поэтому не будем тратить время на обмен «любезностями». Это ясно, вы стали очень важны для Маркуса. И за очень короткий срок. Согласитесь, что здесь могут возникнуть проблемы.
— Проблемы для вас? Для себя я не вижу здесь никаких проблем. Маркус очень милый человек. А вам я что, должна представить свои верительные грамоты? Могу сказать, что Маркус никогда меня ни о чем не спрашивал. Он мне доверяет.
Его глаза вспыхнули.
— Вот об этом я и беспокоюсь. Кто вы на самом деле, Соня? Чего вы хотите?
— Кто сказал, что я чего-то хочу? — ответила она, надменно изогнув брови. Она села не на парчовый диван, а на роскошное кресло с позолоченными подлокотниками. Прямо перед ним.
Солнечный свет падал через высокое окно, заставляя светиться ее кожу и волосы.
— На вечере на вас были изумруды Люси, — сказал Дэвид со значением.
На ее щеках выступили два бледно-розовых пятна.
— Что в этом такого? Вы слишком скоры на обвинения. Маркус хотел, чтобы я их надела. Можно сказать, настаивал. Он спросил, какого цвета у меня платье. Когда я сказала, что изумрудно-зеленое, он предложил мне ювелирный набор, который, как он сказал, слишком долго лежал взаперти. Уверяю вас, драгоценности уже в сейфе.
Было слишком трудно устоять и не спросить:
— Вы знаете комбинацию шифра?
— А вы?
— Я мог бы открыть его с завязанными глазами. Поверьте, я не хотел вас обидеть, Соня.
— Вы не могли сделать эту работу лучше, — сказала она с холодной иронией.
Да, гордая штучка… Спина прямая, длинные ноги аккуратно перекрещены.
Черт возьми, держится так, что хоть уроки бери!
— Кстати, и платье ваше тоже прелестно. Это Маркус вам его купил?
— Ах, наконец-то прямой вопрос! — воскликнула она, задрав точеный носик. — Я надела его, потому что ничего лучшего у меня не было. И купить я тоже ничего не могла. Этому платью уже не один десяток лет.
Он молча изучал ее. Похоже, она говорила правду…
— Правда, это платье от кутюрье, — добавила она.
— Так оно и выглядит. Она пожала плечами:
— Но вы сюда не затем пришли, чтобы обсуждать мое вечернее платье? — Соня помнила, что еще ее мать носила его. Но это было другое место, другой мир, другое время. Время, когда она была счастлива…
— Я пришел сюда, чтобы встретиться с моим дядей. Я забочусь и беспокоюсь о нем. Вы должны понимать это.
Ее улыбка стала насмешливой.
— Да оставьте! У вас нет никакого права вмешиваться в его жизнь. Маркус взрослый человек.
