оказалась их голова.
- Ярай, - сказал Дони, - тебе тоже стоит подумать, чем ты можешь помочь господину Отербриджу. Пока еще осталось, чем думать.
Ярай очнулся и поглядел по сторонам. Его глаза остановились на Блейке. Он подался вперед.
- А вот и герой дня, - с усмешкой сказал Ярай, - Блейк. Говорят, что ты сегодня днем пообедал сытней всех в городе.
- Господин Ярай, - сказал Блейк, - говорят, что вы покупаете себе рабов в Бехшере. Стоит ли мне верить всему, что говорят?
Ярай побелел. Его взглядом можно было резать бумагу.
- Думаю, тебе уже сказали, что со мной нельзя разговаривать, - сказал Ярай. – Иди, иди, а то повышения не дадут.
Помолчал и добавил, обращаясь к Дони:
- Все они боятся испортить себе карьеру.
- Ярай, - сказал Блейк. – Не дури. Тебе нельзя за руль.
Ярай выудил из кармана брелок. Брелок был необычный – неказистый медный цилиндрик, миллиметров пять в диаметре. С одной стороны у него было донце с ободком; другая сторона была сплющена и растрескалась. У основания цилиндрик просверлили насквозь, вставили в отверстия обычное латунное кольцо, а на кольцо надели ключ. Ярай как раз дергал ключом в двери спортивной машины, с широким крокодильим оскалом и ломаными обводами.
- Полицию вызови, - сказал он беззлобно.
Блейк посмотрел вправо. За яраевым спортивным крокодилом припарковался внедорожник. У дверцы водителя молча затягивался сигаретой невысокий плотный майварец лет пятидесяти, в черных брюках и черной же водолазке с воротом. Еще в самом начале загула, когда они спустились из залы приемов на подземную стоянку, Ярай махнул в его сторону рукой и сказал: - Ядав.
Ядав неотвязно ездил за ними, а когда они останавливались у кабаков, внутрь не заходил.
Это был уже третий кабак, который они сменили за ночь.
В первом Дони сразу заявил, что ему пора домой. На сцене, словно в лихорадке, синкопировал квартет, вокруг вскидывали руки и гортанно подвывали, поэтому Блейк плохо разобрал его слова. Нам завтра ехать к тем людям, сказал Дони, помнишь? Нежелательно, чтобы завтра нам помешали какие-то досадные происшествия, которые могут случиться сегодня. Порт-Саур, сказал Дони, богат на досадные происшествия после двух часов ночи. При этом он выразительно смотрел на Ярая. Ярай только помотал головой.
Во втором кабаке Ярай сразу потребовал у официанта в синем фартуке принести ему «хаш». Блейк спросил, что это такое. Ярай не ответил и заявил, что Порт-Сауру будет хорошо и без Федерации, и что Федерация может убираться с Нордики к такой-то матери. Некоторое время он посвятил тому, что описывал эту самую мать и перебирал способы, которыми Федерация может к этой матери добраться.
- Ярай, - сказал Блейк, - Порт-Саур богат потому, что торгует с Федерацией. Как бы он разбогател, если бы не экспорт в метрополию?
Блейк помолчал и добавил:
- Кстати, мне сказали, что этот экспорт целиком твой.
- Тебе неправильно сказали.
- Я думал, что бета-гемолаг возишь только ты.
Ярай рассмеялся.
- Прости, Блейк, - сказал Ярай. – Я забыл, что ты только утром сошел с корабля. Бета-гемолаг вожу только я, это правда.
- Значит, - сказал Блейк, - бета-гемолаг это не единственная статья экспорта?
- Экспорт, экспорт... – сказал Ярай. – Что и куда экспортировала метрополия две тысячи лет назад?
Блейк слегка растерялся.
- Ничего, - сказал он. – Две тысячи лет назад метрополия состояла из одной планеты. И на ней царило Высокое средневековье.
- Как же она тогда разбогатела? – спросил Ярай. – Как получилось, что две тысячи лет назад вы били друг друга остро заточенными железными палками, а тысячу лет назад вышли в космос? Без экспорта?
Блейку всегда казалось, что он превосходно знает ответ на этот вопрос. Но сейчас ответ куда-то улетучился.
«Хаш» оказался сигарой со сладковатым дымом.
В третьем кабаке было примерно так же, как и в первых двух. Стоило только синим фартукам завидеть машину Ярая и внедорожник сопровождения, как немедленно поднималась суматоха. Им бежали навстречу, выносили плетеные кресла вместо жестких стульев, меняли бокалы и выжидательно гнули спину.
Они устроились на пустой открытой веранде с деревянным навесом и бумажными красными фонариками у потолка. Ветер недружелюбно трепал фонарики, забирался под скатерти, заставлял плясать вилки и ложки.
- Это правда, что в федеральной сети завелись синтетические интеллекты, и вы их приручили? – спросил Ярай.
- Это еще как посмотреть, - сказал Блейк, – кто кого в результате приручил. Но, в общем, правда.
Ярай помолчал.
- Пять лет назад, - сказал Ярай, - я имел дела с одной компанией. Они обслуживали мои грузы в секторе Быка. Все вопросы с ними я решал через девушку, которую звали Кайт Карчемская. Симпатичная. Вначале только деловые вопросы. Потом – так... Она всегда отвечала, когда я звонил. Даже если я звонил по двадцать раз. Я звонил больше, хотя видеосвязь – это было очень дорого. Через полгода я подумал, что ближе нее у меня никого нет, и никогда не будет. Я полетел в сектор Быка. Мне сказали, что увидеть ее я никак не могу, потому что Кайт живет в распределенной сети.
- Ярай, - сочувственно сказал Блейк.
- Я думал, меня разыграли, - сказал Ярай.
- Нет, - сказал Блейк, - Это не розыгрыш. Иногда такое происходит, когда им исполняется пятьдесят- шестьдесят лет. Говорят, что к этому времени они заканчивают перемалывать информацию, доступную во всех пяти секторах. И пробуют перенять человеческие эмоции.
Ярай повернул голову. Улица была расцвечена неоном, красным и синим. Разноцветные вывески, круглые и квадратные, потрескивали и перемигивались. Блейк разобрал на одной иероглифы, которые сложились в надпись «Парикмахерская». Нигде, кажется, не было ни души – только в крошечном магазине через дорогу скучал какой-то забулдыга, да тучный продавец, из народа сун, в шлепанцах на босу, ногу цеплял табачную лавку на колесах к автомобилю, похожему на обмылок.
- Как же вы их отличаете? – спросил Ярай.
- По именам, - сказал Блейк. – Они берут себе женские имена и фамилии. Которые всегда начинаются с одной буквы.
Блейк подумал и добавил:
- Тебе не повезло, Ярай. Обычно, они берут себе имена и фамилии, которые гораздо созвучней. Часто даже рифмуются – сразу понятно, что это не человек.
- Зачем? – спросил Ярай.
- Не знаю, - сказал Блейк. - Никто не знает. Им так нравится.
Ярай смотрел в стол.
- Ты сказал «пятьдесят-шестьдесят лет». Они что, стареют?
- Они рождаются, дряхлеют и умирают.
Блейк хотел еще добавить, что старейшему СИ исполнилось четыреста с небольшим, что флиртуют с
