своему выбору использовать силы и средства Иностранного отдела и Особой группы для проведения особо важных операций, в том числе диверсий и ликвидации противников СССР за рубежом».
Подготовкой диверсий на Западе занимались не только люди из центрального аппарата НКВД. Так, характеризуя качества вернувшегося из Испании диверсанта – капитана Прокопюка, – Судоплатов пишет: «...он вполне подходил на пост начальника отделения украинского НКВД, в задачу которого входила подготовка сотрудников к ведению партизанских операций на случай войны с Польшей или Германией» (там же, с. 166). Хочу подчеркнуть: слово «партизанский» в данном случае ничуть не означает, что «партизаны» из НКВД собирались действовать исключительно на своей территории. Собственно, уже в ходе Великой Отечественной войны советские партизаны нередко и в значительных количествах попадали на территорию других стран – в частности, Словакии.
А вот что сказал по этому поводу Берия, привезший Судоплатова на встречу с И.В. Сталиным в марте 1939 года: «По словам Берии, закордонная разведка в современных условиях должна изменить главные направления своей работы. Её основной задачей должна стать не борьба с эмиграцией, а подготовка резидентур к войне в Европе и на Дальнем Востоке» (там же, с. 105). Позже высказался и сам вождь: «Затем Сталин посуровел и, чеканя слова, словно отдавая приказ, проговорил: «Троцкий, или, как вы его именуете в ваших делах, «Старик», должен быть устранён в течение года, прежде чем разразится неминуемая война...» Итак, Судоплатов, назначенный заместителем начальника иностранной разведки НКВД, получил и добросовестно выполнил приказ Сталина о ликвидации Троцкого, отданный в марте 1939года. Уже тогда – за пять месяцев до начала войны в Европе – Сталин знал, что эта война «неминуема в течение года». Устранение Троцкого – не «борьба с эмиграцией», а мероприятие по подготовке к Большой войне: «...без устранения Троцкого, – продолжал Сталин, – как показывает испанский опыт, мы не можем быть уверены, в случае нападения империалистов на Советский Союз, в поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению. Им будет очень трудно выполнить свой интернациональный долг по дестабилизации тылов противника, развернуть партизанскую войну» (там же). Подумать только: какими эти испанцы ненадёжными оказались: не захотели родную страну в угоду Хозяину разрушать!
«Анализируя поступавшую в Союз информацию из самых надёжных источников военной разведки и НКВД, – сообщает Судоплатов, – ясно видишь, что около половины сообщений – до мая и даже июня 1941 года – подтверждали: да, война неизбежна. Но материалы также показывали, что столкновение с нами зависело от того, урегулирует ли Германия свои отношения с Англией... В литерном деле «Чёрная Берта» есть ссылка на информацию, полученную от Филби или Кэрнкросса о том, что британские агенты заняты распространением слухов в Соединённых Штатах о неизбежности войны между Германией и Советским Союзом; её якобы должны были начать мы, причём превентивный удар собирались нанести в Южной Польше» (там же, с. 177). В свете воспоминаний советских военных, находившихся в той самой «южной Польше» (т.е. Западной Украине), приведённых мною в книге «22 июня: никакой внезапности не было!», становится ясно, что основу для подобных слухов создавали отнюдь не британские агенты, а сами товарищи Сталин, Тимошенко и Жуков.
«Папка с этими материалами, – продолжает П. Судоплатов, – день ото дня становилась всё более пухлой. К нам поступали новые данные о том, как британская сторона нагнетает страх среди немецких высших руководителей в связи с подготовкой Советов к войне» (там же). Основной посыл Судоплатова: вот они, поджигатели войны – лови их, лицемерных британцев! Получается, что именно из-за этих иезуитских происков Великобритании спецслужбы СССР (вместе с английскими!) «активно поддержали заговор против прогерманского правительства в Белграде» (там же, с. 178). Правда, ничего хорошего из этого не вышло: «Мне приходится признать, – сокрушается бывший генерал-чекист, – что мы не ожидали такого тотального и столь быстрого поражения Югославии». Уже «18 апреля 1941 года, – продолжает он, – я подписал специальную директиву, в которой всем нашим резидентурам в Европе предписывалось всемерно активизировать работу агентурной сети и линий связи, приведя их в соответствие с условиями военного времени. Аналогичную директиву по своей линии направила и военная разведка» (там же, с. 179). Надо понимать, что одинаковые директивы отправлялись руководством разных советскихспецслужб не потому, что начальник Особой группы НКВД Судоплатов договорился в ресторане «Арагви» с начальником Разведупра Генштаба Голиковым, а потому, что и тому, и другому (и всем остальным) так приказало высшее руководство страны, которое якобы запуталось в «противоречивой» информации, которую поставляли секретные агенты. Причём запуталось настолько, что «было решено усилить наши резидентуры в Германии и Польше» и «направить в Берлин» «некоторых оперативников» из Италии и Франции. Правда, «оперативники» эти оказались особого рода: они «не были достаточно подготовлены ни с точки зрения основ разведработы, ни с точки зрения владения искусством радиосвязи» (там же). А какими же «искусствами» они владели?.. Подозреваю, что боевыми: речь идёт о боевиках-диверсантах, которых планировалось использовать для дезорганизации работы германского правительства. Всё, чему учили таких парней, – это иностранные языки (впрочем, не всегда и не всех), взрывное дело, стрельба «по-македонски» и борьба самбо.
Масштабы загодя спланированной переброски боевиков-диверсантов в окрестности Берлина были такими, что советская разведка заранее готовила базы для их нахождения на германской территории. Об этом, как ни странно, сообщил другой отставной шпион – бывший глава политической разведки СД Вальтер Шелленберг – в главе своих мемуаров, названной «Братья Фитингоф». Вот её краткое изложение. Осенью 1940 года в гестапо обратилась молодая немка, прибывшая в рейх в рамках программы переезда этнических немцев из «освобождённых» СССР стран – в данном случае Прибалтики. Она «сдала» других «переселенцев» – тех самых братьев Фитингоф, завербованных (в числе многих тысяч других) НКВД перед отъездом на «историческую родину». Когда те были найдены и арестованы, выяснилось, что в их задачу входило приобретение (весьма недешёвое) целой гостиницы. Шелленберг, правда, почему-то решил (братья Фитингоф были слишком маленькой сошкой, чтобы знать об истинной цели задания), что отель этот должен был служить «явкой» для «курьеров» и своеобразным пунктом «отсева» поступающей информации («Мемуары», с. 175). Любопытно, что деньги на покупку недвижимости братья получили через тайник в Лейпциге, в котором свёрток с рейхсмарками пролежал «по меньшей мере целый год». Иными словами, эти шпионские деньги попали в Германию и ждали своего часа ещё в 1939 году. Понятно, что целая гостиница для проживания тайных курьеров – слишком дорогое и подозрительное удовольствие. Скажем, если бы в ней всё время селили лишь советских шпионов- нелегалов, довольно быстро об этом пронюхали бы местные жители и, соответственно, гестапо. В самом Берлине это вообще было бы нереально: «Берлинские гостиницы, – пишет британский историк Ричард Бассет в своей книге «Главный шпион Гитлера», – комплектовали свои штаты почти исключительно информаторами и агентами Абвера и СД» (с. 129). Разумеется, в НКВД не могли так рисковать и селить всех тайно прибывающих из СССР курьеров-нелегалов в одном и том же месте: это было бы просто неразумно. К тому же, большинство курьеров вполне официально путешествовали под видом дипломатов и селились в «главных центрах русской разведки» (выражение Вальтера Шелленберга) – советском посольстве, торговом представительстве и прочих совзагранучреждениях. Но, если вспомнить, что накануне войны в Германию были переброшены дополнительные силы советских диверсантов, то наличие у НКВД (а возможно, и других спецслужб – в частности, Разведупра) подобных баз в окрестностях столицы Рейха было бы весьма логичным и ценным активом. В таких «тихих гаванях» можно было вполне спокойно разместить на некоторое время несколько десятков боевиков со всем необходимым оружием и снаряжением. В случае чего, персонал подобного «осовеченного» отеля вполне смог бы отбиться от гестаповцев и организованно уйти от преследования: сильная банда – это уже не банда, а «партизанский отряд». Показателен в этом плане настоящий бой, который в 1942 году – после уничтожения Гейдриха – приняла в осаждённой церкви горстка чешских диверсантов, заброшенных англичанами. Понятно также, что братья Фитингоф наверняка являлись не единственными тайными агентами СССР, скупавшими гостиницы в Германии. Во всяком случае, П. Судоплатов не жаловался на то, что массово прибывавших диверсантов было негде размещать. Интересно также отметить, что после начала войны эти оперативники не спешили устраивать диверсии в глубоком тылу Рейха. По крайней мере, Судоплатов ни словом не упомянул о совершённых его подчинёнными подвигах. А зря: мне, например, весьма интересно, какую такую операцию в столице Германии – с участием целого подразделения отборных боевиков
