хотел остаться один.
А ночью приходила Валерия… Ступала невесомо по белому облаку своими тонкими маленькими ступнями, смеялась, звала. Он протягивал к ней руки, а она уворачивалась и хохотала… Примавера. Далила. Саломея. Кружилась, подняв руки…
– Я убил тебя, – говорил он.
– А я не умерла! – отвечала она. – Смерти нет, разве ты не знаешь?
– Не знаю. Где ты?
– Здесь! – Она проводила рукой вокруг себя. – Везде. Я теперь везде. Хочешь ко мне?
– Хочу! Если бы знала, как я устал…
– Приходи. Я жду…
…Она была остра на язык, забавна и любопытна. Она засыпала его вопросами, и он отвечал, забыв об осторожности. О чем горько пожалел впоследствии.
Он рассказал ей о своем препарате… средстве Макропулоса, как он называл его иронически, о кропотливой работе со старыми рецептами, знакомстве с травниками, народными целителями и даже одной ведьмой. Ничего особенного, но помогает! Валерия внимательно слушала и задавала вопросы, а он был рад стараться…
«Бородавки святого Джона» – это ее идея. «Не Макропул… или как там его, а святой Джон!» – кричала Валерия, тормоша его. Идея казалась ему нелепой и опасной, о чем он сразу же ей сказал. Эти люди должны находиться под наблюдением врача. «Глупости! – ответила она, как отрезала. – Это же трава! Ну, сделаем слабее, не бери в голову». Она была не из тех, кто сдается без боя. Она ластилась к нему, уговаривала, убеждала, что «верняк», заглядывала в глаза. В конце концов он, все еще колеблясь, согласился. Она взвизгнула в восторге, запрыгала по кровати, а он смотрел, любуясь…
…Он хотел все обсудить, шел к ней для серьезного разговора. Он следил за ней и ее любовником, ждал, когда она останется одна. Он шел воззвать к разуму, был готов простить, он приполз на коленях, хотел доказать, что все еще нужен ей…
А она ударила в ответ. Сказала, что прекрасно обойдется без него. Она смеялась ему в лицо. Он лишний, говорила она. Этого он не ожидал, это подлость, удар под дых, удар ниже пояса…
Право сильного, сказала она. Ты свое получил. Мы в расчете. И тогда, не помня себя, он шагнул к ней. И впервые в ее глазах появился страх, который подстегнул его…
Он опомнился, когда она перестала хрипеть и царапаться. Перенес ее на кровать. Поправил волосы, прикрыл простыней, постоял немного. В сумерках она казалось ему живой…
Ночные звонки были мучительны. Они выхватывали его из сна, он нащупывал телефон неверной рукой, кричал: алло, алло, алло, но на той стороне молчали. Однажды он позвал-спросил: «Валерия?..» Шорох эфира был ему ответом. И еще невесомый неслышный смешок где-то немыслимо далеко…
…На третью, кажется, ночь позвонила Рамона. Он взглянул на светящийся электронный циферблат – три утра. Время нечисти и призраков. Не полночь, как принято считать, а три утра. Самое время. Рамона… ее подруга. Невыразимо вульгарная и грубая женщина. Он затрепетал от страшного предчувствия…
– Ты… Лерка пропала, не звонит, а тут эта фигня! – кричала Рамона. Похоже, она со всеми была на «ты». – Мишка Мельников помер, и еще двое, Кристина, сука, прессует, требует бабки, а то… сам понимаешь! И Лерка, зараза, как провалилась!
Рамона была пьяна. Она еще что-то кричала, жаловалась на свою пропащую жизнь, проклинала Лерку, которой везет, но он уже не слушал. Ошеломленный, положил трубку рядом, уставился на сереющее окно. Из трубки долетал возбужденный голос, но слов он не разбирал.
Ему казалось, что хуже не бывает и падать дальше некуда. Но он ошибался. Нет предела. Все оказалось не просто плохо, все было очень плохо! Похоже, жизнь его рассыпается, как карточный домик. То, что от нее осталось. Сработал закон парных случаев, в который он никогда не верил. Что они там намешали в «Бородавки» – одному Богу известно! Некрасивая история. Его связь с Валерией станет достоянием города… Рамона знает о нем, еще эта… Кристина… Проклятые бородавки! Его имя будут трепать досужие языки… А потом ее найдут… Скверно, скверно…
Он поднялся с кровати и побрел в гостиную. Достал бутылку коньяка и стакан. Все не зажигая света, в темноте, на ощупь. Он не хотел видеть себя в зеркалах. В комнате повисли слабые утренние сумерки. Он выпил залпом, что уже становилось привычкой, уселся в кресло и стал думать. Он соображал, прикидывал, ему казалось, у него в руках разноцветный культовый кубик, и надо найти комбинацию… единственно возможную… выигрышную… или… или… не искать вовсе. Быть или не быть. Звонок Рамоны звал куда-то, и главное теперь решить – идти ли. Инстинкт самосохранения кричал: «Встань и иди! Иди, черт бы тебя побрал! Действуй!»
Его терзали демоны – страх, безысходность и любовь…
…Он никогда не соглашался с коллегой из Техасского университета Дэвидом Бассом, с которым состоял в переписке, что убийцы – нормальные люди, что убийство в природе человека, оно выгодно – человек получает то, чего иначе получить не может. Но выходило, что американский профессор прав, иначе пришлось бы признать себя сумасшедшим. Он с отвращением отметал подобную мысль. Он, безусловно, нормален. Первое убийство было спонтанным и непреднамеренным, оно из числа статистических двадцати процентов, которые совершаются нормальными обывателями, мужьями и любовниками, мстящими за измену, а остальные… Он знал, что сейчас мог бы написать книгу о психологии убийцы. Не как врач, а как убийца. Или, вернее, как врач и убийца. Уникальный опыт. Может, когда- нибудь… потом. Когда это все закончится. Он напишет… А ведь он не собирался убивать! Ромашка…
Когда он пришел к ней, она, пьяная и расхристанная, обвинила его в смерти… тех людей. Ее грубое отдутловатое лицо казалось черным в свете красного светильника. Она выплевывала оскорбления, и он, не понимая, что делает, желая только одного, чтобы она наконец заткнулась, бросился на нее… И уже сидя во дворе на скамейке, силясь унять дрожь во всем теле, он видел, как в подъезд вошел муж Валерии, а потом девушка в черном. Потом она выбежала из подъезда и бросилась через арку на улицу. Свет фонаря упал на ее лицо, и он узнал девушку. Это была невеста умершего музыканта, которую он недавно видел в новостях. Кажется, она плакала. Он пошел за ней…
Все это время он словно наблюдал себя со стороны. Их было двое – он и Некто. Исполнитель и Наблюдатель. Он чувствовал, что Наблюдатель, как ему и положено, полон любопытства, ждет развития событий и финала, он намерен досмотреть это кино до конца.
Однажды ему пришло в голову, что теперь придется уехать из города. Пашка Рыдаев отобьет его, скорее всего, дело закроют, и он на белом коне без страха и упрека в белых одеждах… слегка… самую малость испачканных кровью и грязью, въедет в… В том-то и дело, что ехать некуда, понял он. Всю оставшуюся жизнь он будет бежать и прятаться, блуждать кривыми окольными тропами, влачиться в сумерках… Всю оставшуюся жизнь он будет одинок. А на щите, где у рыцаря девиз: «За прекрасную даму», у него будет совсем другое: «Убийца прекрасной дамы». Он станет одиноким… Нет! Их будет двое – он и Наблюдатель. Снова неверно! Их будет больше! Станет заглядывать на огонек легкоступая Валерия, являться без приглашения вульгарная пьяная Ромашка, серой мышкой проскальзывать и замирать в углу подруга музыканта Алиса… И эта тоже придет, с дачи… другая Валерия, ненастоящая… так похожая на нее. Его женщины…
Наблюдатель ждет. Он сидит в глубоком кресле, покачивая ногой, перед ним стакан с коньяком… Перед ним на столике пластмассовый флакон с маленькими белыми таблетками… Он высыпает их на столик, выстраивает в цепочку, потом соединяет концы в кольцо, потом «рисует» квадрат, прямоугольник, овал…
Наблюдатель все решает задачу… они вдвоем решают задачу: почему? где система дала сбой и навязала нестандартное решение? где корень? ради чего? и что было бы, если бы…
Я ее не убил, однажды понял он. Я не мог ее убить! Она жива. Валерия жива! Она взяла себе другое имя и ушла из дома. Она все забыла и потерялась. Но она вспомнит и придет. Она обязательно придет. Она вернется. Он рассмеялся радостно и тут же вздрогнул – в дверь позвонили. Три короткие нетерпеливые трели. Валерия! Только она звонит так. Он спешит в прихожую, распахивает дверь. На лестничной площадке никого! Он сбегает вниз по лестнице, перевешивается через перила, смотрит вниз. И там никого. Пусто. Звук его поспешных шагов повторяет гулкое подъездное эхо. Он прислушивается. Неслышный вздох, неслышный смех, сквознячок коснулся лица…
