О его книге давно забыли. Но как же изумились современные ученые, когда они убедились в том, что все их толкования полностью совпадают с тем, что писал в своем соннике этот загадочный Мартиникус. Конечно, стиль у него был несколько другой, не столь занудный, как в толкователе снов, подготовленном учеными. Встречаются понятия, забытые в наше время, как перевязь или горчичник. Отсутствуют предметы, в наш век очень распространенные, как телефон или компьютер. Но это сделало книгу еще занимательнее. Старинный сонник Мартиникуса стали издавать огромными тиражами, лишь сделав в конце небольшие дополнения. И теперь любой школьник может легко и быстро определить значение всякого сна.
Так вот, по Мартиникусу, семерка пик обозначает дворцовый переворот.
Ученые подсчитали вероятность ошибки толкователя снов. Она очень невелика – одна на десять в двадцать второй степени, то есть практически невозможна. Но в моем случае несомненно произошла такая ошибка. Такая флуктуация. Такой разброс.
Я никогда не занимался политикой. Я люблю наше маленькое североевропейское государство и вполне доверяю его руководителям. У нас самая старая в Европе наследственная конституционная монархия. По конституции нами управляет король, а фактически – премьер-министр. И меня это вполне устраивает. По своей профессии я очень далек от всего, что связано с государственным устройством, с решением судеб иных людей. Я конструктор автоматов по продаже фасованных пищевых продуктов. Это простые и, как правило, надежные машины, механические устройства, лишенные какой бы то ни было электроники. Работа вполне меня удовлетворяет, отношусь я к ней добросовестно.
Но как докажешь, что именно мне выпала единичка из десяти в двадцать второй степени? Этому никто не поверит. Хотя, что бы там ни говорили, а флуктуации, по-видимому, не такое уж редкое явление. Вот близкий пример.
Всем известно, что вертолеты:
1. Самый надежный вид транспорта. Машина на воздушной подушке даже при наличии радара может вильнуть на ухабе, перелететь на другую сторону дороги, соудариться со встречной машиной. С пассажирскими ракетами может произойти все что угодно – они могут сбиться с курса, могут даже сгореть. Л вертолет не может даже упасть. Он парашютирует на своей крыльчатке и при этом остается управляемым.
2. Не летают над городами. Защитники окружающей среды в свое время подняли такой шум из-за того, что вертолеты вызывают нервные стрессы у их непуганой природы, у их собак, кошек и канареек, что вертолетам путь над городами закрыт.
3. Даже ребенку известно, что вертолет летит по тончайшему лазерному лучу и не может отклониться от этого луча ни на микрон. Автопилот при малейшем отклонении возвратит вертолет на путеводный луч.
Так вот, позавчера конструктор, сидевший за соседним от меня столом, шел на работу по улице, и на него свалился вертолет. И убил его насмерть. И сам разбился. Вот образец неслыханной флуктуации. Еще более редкий, чем мой сон.
«Но, может быть, – думал я, – до этой моей семерки пик доберутся не скоро? Может быть, пройдут годы? Или даже целая жизнь? Ведь у них там тьма этих записей, и кто-то должен все эти записи просмотреть, чтоб натолкнуться на мою семерку пик?»
Однако я решил на всякий случай некоторое время спать на работе. Я понимаю, что это – предрассудок, но он очень распространен. Даже среди математиков. Многие почему-то считают, что флуктуации обладают парностью. Что если произошло что-нибудь из ряда вон выходящее, то непременно последует парный случай. Что одна флуктуация как бы притягивает другую. И если мне уже раз приснилась семерка пик, то может повториться что-нибудь такое же.
Так вот, чтобы спать на работе, достаточно лишь суметь соблюсти несколько условий. Я умею их соблюдать. У нас считается, что конструктор это тот, кто создает новые конструкции, и поэтому у всех конструкторов одинаковые условия работы, независимо от того, что они конструируют – механические устройства или электронно-вычислительные машины. Правда, платят по-разному. Конструкторам компьютеров платят раз в шесть больше, чем мне. А есть конструкторы, – я не знаю, чем они занимаются, но догадываюсь – атомной техникой, имеющей военное значение, – так им, говорят, платят раз в пятьдесят больше, чем конструкторам компьютеров. Но условия у всех одинаковые: светлое помещение, стол, бумага и карандаш. Перед листом бумаги конструктор сидит весь свой рабочий день. И никто не проверяет, что конструктор сделал за это время. Проверка происходит лишь раз в год. То есть фактически два раза в год, но первая, полугодовая, проверка никак не влияет на судьбу конструктора. Имеет значение только вторая – годовая. Считается, что если конструктор за год создал хоть что-нибудь, нашедшее применение в его области, то он уже справился со своим заданием. Новые конструкции рождаются не так уж часто. Но если при годовой проверке окажется, что конструктор совсем ничего не сделал, то его могут перевести на работу к станку или вообще уволить, но во всяком случае отстранят от конструирования.
В принципе, на работе спать не принято, но если сидеть за столом более или менее ровно, если не храпеть, то спать можно. Когда у конструктора глаза закрыты, это никого не удивляет: считается, что такое отключение способствует творческому процессу.
Я думал о том, что запись снов – это, несомненно, запись каких-то электромагнитных волн. В нашем конструкторском зале шестьдесят столов. За каждым – конструктор. Волны их снов, должно быть, как-то пересекаются, путаются, свиваются. Что тут можно записать?
Я слегка простудился, у меня был заложен нос, и поэтому особенно старательно следя за тем, чтобы ненароком не захрапеть, я заснул.
Как известно, сны отличаются от действительности не своими странностями, странностей хватает и в нашей будничной жизни, а тем, что в снах существует свое особое время, отличающееся от обычного времени так, как отличается время астронавигатора, летящего со скоростью, близкой к световой, от времени человека, передвигающегося на велосипеде по проселочной дороге. Я еще как следует не заснул, я еще помнил о моей заложенной носоглотке, но уже услышал знакомый звучок: вью-вью-вью – и сразу же резко отвернулся от окна, чтобы не забыть, что мне приснилось.
Лучше бы я не отворачивался! Я снова увидел семерку пик, пики сорвались с белого поля карты, как со снежного наста, превратились в черных воронов, тяжело взмахивая крыльями, они устремились к далекой линии горизонта, очерченной толстой, в палец, черной линией леса, круто, словно пикируя, устремились вниз и ушли в землю.
А это было уже совсем плохо. Всякому школьнику известно, что это обозначает не просто дворцовый переворот, но полную перемену правления с физическим уничтожением тех, кто правил государством прежде.
