– ах, да-да, дорогуша, я должен тебя увидеть, о да, непременно! иначе вскрою себе вены!., да!
«надо мне убираться отсюда, – подумал я. – он же не отважится перерезать даже свои шнурки, что за отвратная козявка», такие здесь встречались повсюду, в уютных кафе, ресторанах, скверах, нацепив береты и спецовки, они корчили из себя художников.
я пропьянствовал неделю, квартплата кончилась, и я нашел себе комнату в другом районе, просили за нее, при таком размере и состоянии, слишком дешево, сразу я не просек почему, неподалеку был бар, я просидел в нем весь день, потягивая пиво, деньги были на исходе, и, как обычно, меня ломало искать работу, жизнь впьянь и впроголодь как-то легче поддавалась моему пониманию, на ночь я прикупил две бутылки портвейна, вернулся в комнату, скинул с себя одежду и в полной темноте забрался на кровать, нашарив стакан, я наполнил его, и тут стало ясно, почему комната обошлась мне так дешево, за окном проходили поезда надземки, мало того, там была остановка, прямо напротив моего окна, сначала комнату заливал яркий свет прибывающего поезда, затем состав останавливался, и прямо передо мной возникал вагон лиц, ужасных рож: проститутки, уроды, кидалы, безумцы, убийцы – мои типажи, поезд отчаливал, и комната снова погружалась в темноту – до следующей череды лиц, которая не заставляла себя долго ждать, без выпивки было нельзя.
домом владела еврейская пара, они еще держали прачечную и швейную мастерскую через дорогу, и я решил, что моим тряпкам нужна чистка, поскольку на горизонте моего безумия, пердя и рыгая, замаячил призрак охоты за работой, бухой в жопу я заявился к ним со своим хламом.
– …надо это чистить или мыть… или как-то это… чего-нибудь…
– бедняжка! как ты ходишь в таком рванье! я даже окна не смогла бы вымыть такой тряпкой, скажу тебе вот что… эй, Сэм!
– да?
– покажи этому пареньку тот костюм, что мужчина оставил!
– да-да, это отличный костюм, мама! ума не приложу, как он мог его оставить!
не буду приводить весь диалог, главное, я настаивал на том, что костюм маловат, они не соглашались, тогда я сказал, что если он не маловат, то точно дороговат, они запросили семь, я сказал, что не потяну, они спустились на шесть, я сказал, что практически на нуле, когда они опустились до четырех, я настоял, чтобы меня втиснули в костюм, они согласились, я отдал четыре доллара, вернулся в комнату, разделся и лег спать, когда проснулся, было еще темно (кроме тех моментов, когда прибывал поезд), и я решил надеть свой новый костюм и пойти поискать женщину, прекрасное существо, естественно, для поддержки мужчины со скрытыми еще пока талантами.
когда я влез в брюки, промежность лопнула и разошлась по шву до самой спины, ну, это не ослабило моего боевого духа, на улице было прохладно, но я решил, что пиджак закроет прореху, стал его натягивать, левый рукав лопнул под мышкой, и наружу вывалилась тошнотворная липкая подкладка.
опять опускалово.
выкинув остатки костюма, я решил, что пора снова съезжать.
нашел новое жилье, вернее, что-то типа подвала, под лестницей между мусорными баками, теперь я был на своем уровне.
в первую же ночь, оказавшись на улице после закрытия бара, я обнаружил, что потерял ключи, на мне была только тонкая белая футболка, спасаясь от холода, я залез в автобус и катался туда-сюда, пока водитель не объявил конечную остановку или что автобус идет в парк, точно не помню, был пьян.
когда я выгрузился из автобуса, кстати, холодрыга стояла страшная, то оказался прямо перед стадионом «Янкиз».
о боже, подумал я, ведь здесь играл герой моего детства – Лу Гериг, и именно здесь сегодня я подохну от холода, блядь, как все сходится.
я побрел наугад и вскоре нашел кафе, вошел, все официантки – негритоски средних лет, зато кофейные чашки большие и порция кофе с пончиком стоила сущий пустяк, я взял порцию, уселся за стол, махом проглотил пончик и стал попивать кофе, затем достал сигарету и закурил.
вдруг послышались возгласы:
– ВОЗБЛАГОДАРИ ГОСПОДА, БРАТ!
– О, ВОЗБЛАГОДАРИ ГОСПОДА, БРАТ!
я оглянулся, все официантки склонились в молитве передо мной, и даже некоторые посетители тоже, это было так чудесно, наконец-то ко мне пришло признание, будьте вы прокляты, и «Атлантик», и «Харперз», гений всегда пробьется, я улыбнулся им всем и глубоко затянулся.
и тут одна из официанток как гаркнет:
– НЕ КУРИ В ДОМЕ ГОСПОДНЕМ, БРАТ! пришлось сигарету выбросить, допив кофе, я вышел на улицу и на окнах заведения прочитал:
«МИССИЯ ОТЦА НАСТОЯТЕЛЯ».
я снова закурил и двинулся в долгий путь к своему пристанищу, когда добрался, то на мой звонок никто не ответил, в конце концов я растянулся поверх мусорных баков и уснул, я знал, что внизу меня достанут крысы, я был смышленым парнишкой.
да я был настолько смышлен, что на следующий день умудрился найти работу, и той же ночью, трясущийся с похмелюги, совершенно подавленный, приступил к своим обязанностям.
два пожилых мужика вводили меня в курс дела, они работали в метро со дня его открытия, мы тронулись в путь, у каждого в одной руке тяжелая пачка картонных плакатов, в другой – маленький инструмент, смахивающий на открывашку от пивной банки.
– в Нью-Йорке у всех есть зеленые жучки, сплошняком у всех, – поведал один старикан.
– неужели? – удивился я, хотя мне было насрать, что там за жуки и какого они цвета.
– ты сам увидишь их на сиденьях, мы каждую ночь находим.
– ага, – подтвердил другой старикан, мы двигались дальше.
бог ты мой, думал я, случалось ли такое с Сервантесом?
– теперь смотри, – начал урок один из моих наставников, – каждый плакат имеет свой номер, мы меняем старый плакат на новый с таким же номером.
хлоп, хлоп, он отогнул открывашкой планки, вставил новую рекламу, загнул планки на место, старую рекламу сунул под низ стопки новых плакатов.
– ну, теперь ты попробуй.
я попробовал, узкие планки не поддавались, открывашка мне досталась дрянная, и к тому же меня мутило и трясло.
– со временем врубишься, – успокоил наставник.
«да я уж врубился, мудила», – подумал я про себя, мы двинулись дальше.
пройдя весь состав, мы вышли наружу, и мои наставники потопали дальше прямо по шпалам вдоль путей, расстояние между шпалами было не меньше трех футов, тело могло просвистать между ними без всякого труда, а пути проходили на высоте 90 футов от уровня улицы, до следующего же состава было не меньше 90 футов, стариканы, проскакав по шпалам с тяжелыми кипами плакатов под мышкой, уже ждали меня возле следующего поезда, в это время на соседних путях остановился поезд, все вокруг осветилось, теперь я мог отчетливо видеть под собой эту трехфутовую брешь. Ну и что из того.
– ну же! давай живей! мы спешим!
– да к черту вас и вашу спешку! – заорал я в ответ и ступил на шпалину, с тяжелой кипой картонных плакатов в левой руке и открывашкой в правой, первый шаг, второй, третий… похмелюга, тошнота.
поезд на остановке забрал всех пассажиров и уехал, стало темно, как в сортире, даже темнее, я ничего не видел, я не мог сделать ни следующего шага вперед, ни повернуть назад, я просто застыл.
– давай! шевелись! нам еще много поездов надо обойти!
наконец мои глаза немного привыкли к темноте, пошатываясь, я двинулся дальше, некоторые шпалы были растрескавшиеся и ходили ходуном под ногами, я останавливался, заслышав их болезненный визг, и так один пронизывающий до нутра шаг за другим, и с каждым следующим я ждал, что полечу вниз.
добравшись до поезда, я швырнул плакаты и открывашку на пол.
– чё такое?
– чё такое? чё такое? – сказал я. – НАХУЙ ВСЕ ЭТО!
– да что случилось?
