Из своих личных наблюдений могу добавить, что она считала себя тонким психологом, способным с лёгкостью читать людей. По её расчётам, я для неё был открытой книгой. Она постоянно пробовала на мне то одни, то другие психологические трюки и уловки. Я, естественно, делал вид, что ничего не замечаю, играя спокойного, слегка примороженного, лохматого нефтяника.
После одного похода на художественную выставку я взял машину, чтобы отвезти её домой. Возле её дома мы, сидя в машине, разговаривали минут семь. Я любовался её коленками, которые она с удовольствием мне демонстрировала. Когда беседа стала подходить к концу и настала пора прощаться, она неожиданно положила свою наманикюренную руку мне на бедро и поцеловала меня в губы.
Температура окружающей среды резко подскочила, как и моё кровяное давление. В глазах у меня заплясали чёртики на фоне весёлой радуги и показывали мне фиги. Довольная произведённым эффектом, она пригласила меня к себе на чай. Я ответил, что всегда хочу. Не в силах сопротивляться вечному зову, я весело поскакал за ней наверх, решив 'была не была'.
С тех пор наши отношения вышли на иной виток. Она считала, что теперь-то уж она имеет право что-то требовать от меня. Я же относился к этому в стиле, чего же ей ещё надо? Марину трудно было переубедить в том, что никаких прав она на меня не имеет, но я старался.
Она была неплохим человеком, пытающимся устроить свою жизнь со всей энергией, на которую была способна. Её можно было понять. Вот только я был пока не готов к изменению своего семейного положения. Толи я боялся обжечься, то ли Марина не смогла разжечь во мне достаточно жаркого огня, толи не считал, что при моей работе семейные отношения будут лёгкими.
Возможно не хотел снова привязываться к городу, переезд в другое место при таком раскладе был бы маловероятен. Не знаю. Пусть психоаналитики разбираются. Почему она решила, что я для неё могу оказаться подходящей партией, не имею ни малейшего понятия. Все мои попытки ненавязчиво объяснить ей, что я не тот, непременно разбивались о неприступный монолит её кипучей инициативы.
Мне в очередной раз пришлось уехать. Назад я вернулся в пятницу вечером после трёхнедельного отсутствия. В субботу она позвонила мне с просьбой о встрече.
Мы встретились в кафе. Марина сходу стала говорить, еле сдерживая слёзы о том, какой я чёрствый и эгоистичный. Не предупредил её о моём отъезде, а она так переживала!
Я слушал её в пол-уха, пытаясь дождаться паузы или, хотя бы, найти удобный повод, чтобы перевести разговор в нужное мне русло. Она не унималась. Напротив, разошлась до того, что стала говорить о том как она страдала, пока меня не было.
Наконец, удобный случай предоставился. Она скатилась на скандал, устроив банальную сцену ревности, называя меня при этом бабником и негодяем. Я, ни слова не говоря, поднялся и вышел. Надо было поставить всё на свои места. Недельку, другую — никаких контактов с ней. Пусть подумает. Я чувствовал себя предпоследней сволочью, последнюю я когда-то знавал, но ничего в моём отношении к жизни менять не собирался.
Итак, зазвонил телефон. Это была Она. Женщина извинялась за вчерашнюю сцену, но она уже простила меня и больше не сердится, хотя я всё равно виноват, что не предупредил её о моём отъезде. Она тут же поинтересовалась есть ли у меня мясорубка, так как она хочет побаловать меня домашними котлетами, а посему скоро зайдёт. Так, как Марина разговаривала с автоответчиком, мои ответы на вопросы её не интересовали. Решение ею уже было принято.
Пора было уходить!
По воскресениям утром, когда не был в отъезде, я взял себе за правило гулять в ближайшем скверике. Стариковская привычка. Во время моих наездов домой я не упускал возможностей расслабиться, упиваясь покоем.
Наслаждаясь неторопливым ритмом выходного дня я медленно побрёл в сквер — одно из самых моих излюбленных мест в городе. Идти до него недалеко, надо лишь спуститься от дома вниз по тихому переулку, и вы — в этом маленьком уютном парке-сквере.
Этот сквер расположен вдоль оживлённой улицы под названием Проспект Мира, другой стороной примыкая к группе домов и переулку. Стоит лишь на несколько шагов отойти от улицы вглубь сквера, и вы попадаете в другой мир с величественными клёнами и дубами, низкими густыми кустами, крохотными лужайками травы, фонтаном, дорожками и скамеечками. Многие останавливаются здесь, чтобы перевести дух, отгородившись от городской суеты непреодолимым забором спокойствия этого скверика.
Когда-то здесь было кладбище. Находилось оно тогда на окраине Могилёва. Город стал расти, и кладбище оказалось почти в центре среди жилого массива. Власти решили превратить кладбище в сквер, чтобы не нарушать эстетики новых широких проспектов и избежать ненужных аналогий и двусмысленных толкований. Дескать, рядом с площадью Ленина, центральной в городе, находится старорежимное кладбище, нехорошо. Возможно, были и другие причины.
Вековые деревья остались, а дорожки пролегли там, где когда-то были могилы. Сквер получился прекрасным, вполне современным и уютным, создававшим атмосферу отрешённости и спокойствия. Любой мог присесть на скамеечку, отдохнуть и подумать. Может это аура бывшего кладбища создавала атмосферу умиротворённости этого места? Возможно, не берусь судить. Как бы-то ни было, сюда приходили погулять, здесь назначали встречи. Я не являлся исключением.
Не торопясь прогуливаясь по дорожке, я выбрал свободную скамейку под группой клёнов и присел. Я приходил сюда почти каждый выходной, иногда вечерами в будние дни. Мыслей в голове не было никаких, я просто сидел, наслаждаясь ласковыми солнечными лучами, разглядывая прохожих.
Мимо под ручку прошествовала пожилая пара. Женщина что-то доказывала своему спутнику, с чем тот нехотя соглашался. Я невольно усмехнулся. Как всё-таки женщины умеют настоять на своём! Не важно что это своё, всё равно будет так, а не иначе.
Следом показалась молодая симпатичная женщина с очаровательной девчушкой лет четырёх. Маленький ангел что-то лепетал матери, захлёбываясь от восторга. Поровнявшись со мной, женщина взглянула на меня и мило улыбнулась. Я с удовольствием улыбнулся в ответ, продолжая смотреть им вслед, любуясь стройной фигурой женщины.
Я размышлял о том, как, порой, судьба расставляет людей по полочкам. Взять хотя бы меня. Дед мой в войну служил во фронтовой разведке, этим же занимался и после войны, пока не вышел в отставку. Отец мой тоже был офицером, и его редко можно было видеть дома. Потом он погиб, когда мне было семнадцать. Только потом я узнал, что он, как и мой дед, тоже был разведчиком. Обстоятельства гибели так и не стали мне известными, гроб не разрешили открывать тогда.
Ещё в школе на призывной комиссии мне определили пограничные войска. Одноклассники тогда смеялись: 'Это потому, что у тебя голова на пень похожа!' Много позже я понял глубокий смысл этого статуса. Погранвойска — был высший статус доверия, выше него была только кремлёвская охрана и небо. Даже Спецназ находился ступенью ниже. Правда, слово 'Спецназ' никогда не звучало на призывных комиссиях.
Когда стукнуло восемнадцать, меня призвали в Армию. По странному стечению обстоятельств, как мне тогда показалось, я попал в Спецназ. Более я с ним и не расставался.
В Афганистане, где мне случилось проходить службу, как-то раз зацепил меня один бывалый мотострелок-горнопехотник. Был он уже старослужащим к тому моменту, вот и позволил себе в мой адрес: 'Морда в грязи, в жопе ветка — это движется разведка!' Окружающие замерли, ожидая развития событий.
Парень был крупнее меня, но нам тоже палец в рот не клади, и это все хорошо знали. Вместо прыжков и подкатов, я неожиданно для всех, в том числе и для себя сымпровизировал: 'Стоит кочколаз на посту и блюдёт, не дуй на него, а то упадёт!' Все расхохотались. Конфликт был погашен. Таких прибауток в войсках было полно — незатейливый солдатский фольклор. Пересекались мы по службе не часто, но после этого каждый раз при встрече тот парень называл меня 'братишкой'. Боже, сколько воды утекло с тех пор!
После положенных двух лет службы поступил в Рязанское Военное Училище Воздушно-Десантных Войск на соответствующее отделение. После окончания, служил в одной из отдельных бригад Спецназа. Проходил курсы спецподготовки, служил в разных местах. Снова курсы и тренировки. Довелось побывать в командировках в разных регионах планеты.
Политическая обстановка менялась, а моя служба оставалась всё той же до недавнего времени. Был
