отозвался об одной из ее дочерей.
Кавалеров на балу оказалось меньше, чем дам, и Элизабет Беннет два танца выпало просидеть у стены. Несколько минут мистер Дарси стоял так близко от нее, что она волей-неволей подслушала разговор между ним и мистером Бингли, который ненадолго оставил свою даму, чтобы уговорить его присоединиться к танцующим.
— Право же, Дарси, — сказал он, — ты непременно должен пойти танцевать. Не могу смотреть, как ты бессмысленно стоишь тут. Танцы тебя развлекут.
— Отнюдь. Ты же знаешь, что я их не терплю, если моя дама мало мне знакома. А в таком собрании это будет нестерпимо. Твои сестры ангажированы, и в зале не найдется ни одной дамы или девицы, танцевать с кем не было бы для меня сущей карой.
— Ни за что на свете я бы не хотел быть таким разборчивым, как ты! — вскричал Бингли. — По чести, я еще ни разу в жизни не видел столько обворожительных барышень, как нынче вечером, и, согласись, некоторые на редкость хороши собой.
— Ты танцуешь с единственной красавицей среди них, — сказал мистер Дарси, взглянув на старшую мисс Беннет.
— O, она несравненна. Но вот же прямо позади тебя сидит ее сестра, прехорошенькая и, полагаю, приятная барышня. Прошу, позволь моей даме представить тебя ей!
— Которая из них? — И Дарси через плечо посмотрел на Элизабет, встретился с ней взглядом и отвернулся, холодно процедив: — Да, она недурна, но не настолько, чтобы очаровать меня, а я не в настроении благодетельствовать девицам, которых не удостаивают вниманием другие. Вернись-ка лучше к своей даме, купайся в свете ее улыбок и не трать понапрасну время на меня.
Мистер Бингли последовал его совету, а мистер Дарси неторопливо отошел, пробудив в Элизабет не самые добрые чувства к себе. Она не преминула поведать о случившимся своим подругам с колким остроумием, так как ее отличала живая веселость, которой смешные нелепицы служили желанной пищей.
B остальном вечер для их семьи прошел весьма приятно. Миссис Беннет не сомневалась, что ее старшая дочь обворожила недерфилдское общество. Мистер Бингли дважды ее ангажировал, а его сестры обошлись с ней особо любезно.
Джейн была польщена не меньше маменьки, хотя не выражала этого так открыто. Элизабет разделяла радость Джейн. Мэри своими ушами слышала, как мисс Бингли ее отрекомендовали самой образованной девицей здешних мест, а Кэтрин и Лидии выпало счастье ни на минуту не оставаться без кавалеров, а о большем они на балах пока и не мечтали. Вот почему все они были в самом лучшем расположении духа, когда возвратились в Лонгборн, деревушку, где обитали, главенствуя над остальными ее жителями.
Мистера Беннета они застали бодрствующим. Над книгой он забывал о времени, а к тому же любопытствовал узнать о событиях вечера, на который возлагались такие ожидания. Он тешился мыслью, что все расчеты его супруги на новое знакомство потерпят фиаско, но не замедлил убедиться, что выслушать ему предстоит совсем другую историю.
— Ах, мой дорогой мистер Беннет, — начала она, едва войдя в комнату. — Мы бесподобно провели вечер. Чудесный бал! Я так жалела, что вас не было с нами. Только вообразите, Джейн снискала всеобщее восхищение! Все говорили, как она прелестна, а мистер Бингли признал ее настоящей красавицей и танцевал с ней два раза. Вы только подумайте, мой друг, он танцевал с ней дважды и только ее одну ангажировал на второй танец. Первой он пригласил мисс Лукас. Пока я смотрела на них, меня взяла такая досада! Однако она его ничуть не очаровала, да и кого она может очаровать? A едва он увидел, как танцует Джейн, то был просто сражен. Осведомился, кто она такая, попросил представить его и тут же пригласил ее на следующий танец. Третий он танцевал в паре с мисс Кинг, а четвертый с Марией Лукас, а пятый снова с Джейн, а буланже…
— Будь у него хоть капля сострадания ко мне, — вскричал ее супруг брюзгливо, — он бы не танцевал так много. Бога ради, не перечисляйте, кого он еще ангажировал. И почему только он не вывихнул лодыжку в первом же танце!
— Ах, мой друг, — продолжала миссис Беннет, я в полном от него восхищении. И какой красавец! A его сестрицы обворожительны. B жизни я не видела ничего моднее их туалетов. A уж кружевная отделка платья миссис Хэрст…
Тут ей снова пришлось прервать свою речь. Мистер Беннет не желал ничего слышать про дамское тряпье. Посему ей пришлось перейти на другую тему и с величайшим негодованием, а также некоторыми преувеличениями она поведала ему о возмутительной грубости мистера Дарси.
— Но заверяю вас, — заключила она, — Лиззи не много потеряла, не понравившись ему. Пренеприятнейший, отвратительнейший человек, и совершенно незачем быть с ним любезным. Такой заносчивый, такой спесивый, что никакого терпения не хватит! Не настолько красива, чтобы танцевать с ней! Я так сожалею, мой друг, что вас там не было, отделать его хорошенько, как вы умеете. Право, я его не выношу!
Глава 4
Когда Джейн и Элизабет остались наедине, первая, прежде отозвавшаяся о мистере Бингли со сдержанной похвалой, теперь не замедлила признаться сестре, как он ее очаровал.
— Вот таким и должен быть молодой человек, — сказала она. — Рассудительным, добрым, веселым. И я еще никогда не видела столь чудесных манер, сочетающих непринужденность с безупречнейшей благовоспитанностью.
— И в довершение он красив, — прибавила Элизабет. — Каким молодому человеку тоже не мешает быть, если это в его силах. Следовательно, у него нет ни единого изъяна.
— Мне было так лестно, когда он пригласил меня во второй раз. Подобного комплимента я никак не ожидала.
— Неужели? Ну, так я ожидала за тебя. B том-то и главная разница между нами. Тебя комплименты всегда застают врасплох, а меня — никогда. Что могло быть естественнее его второго приглашения? Он же видел, что ты пять раз красивее всех, из кого он мог там выбирать. Галантность тут ни при чем. Да, он, бесспорно, очень мил, и если он тебе нравится, даю тебе мое позволение. Тебе ведь нравилось немало более глупых кавалеров.
— Лиззи, милочка!
— Ведь тебе по твоей доброте все люди нравятся. Ты ни в ком не видишь недостатков; в твоих глазах все приятны и обходительны. Мне ни разу не доводилось услышать, чтобы ты о ком-нибудь отзывалась дурно.
— Мне не нравится торопиться с осуждением кого бы то ни было, но я всегда говорю то, что думаю.
— Знаю, знаю. B этом-то и чудо. C твоим здравым смыслом не замечать чужой глупости и вздорности! Притязания на прямодушие — вещь самая обычная, с ними сталкиваешься на каждом шагу. Но быть прямодушной без притворства или задней мысли, видеть во всех только лучшее и кое-что добавлять от себя, а о дурном не упоминать — это только твое свойство. Его сестры ведь тебе тоже понравились, не так ли? А их манеры далеко уступают его манерам.
— O, на первый взгляд, пожалуй. Но, побеседовав с ними, видишь, что они обе очень приятные особы. Мисс Бингли будет жить у брата, вести дом, и я очень ошибаюсь, если в ней мы не обретем очаровательную соседку.
Элизабет ничего не ответила, но заверения сестры ее не убедили. На ассамблее миссис Хэрст и мисс Бингли, судя по тому, как они держались, вовсе не искали доброго расположения своих новых знакомых. Элизабет, более наблюдательная и менее доверчивая, чем ее сестра, и чье суждение не было подсказано их любезностью, не заметила в них никаких достоинств. Собственно говоря, обе были светскими особами до кончиков ногтей; приятными, если им ничто не досаждало, обходительными, когда считали нужным, но
