бы тогда знал, что с моим домом всё в порядке.
— Вы ведь еще долго будете в отъезде? — спросила миссис Харрис.
— Не так уж долго. Я приеду через полгода. Я уже сообщил маркизу, что намерен уйти.
Миссис Харрис была поражена.
— Уйти?! Что это с вами? Как же маркиз?..
— Он отнесся с пониманием, — несколько загадочно ответил шофер. — И потом, я порекомендовал ему своего знакомого. Хороший водитель.
— Но машина! — воскликнула миссис Харрис. — Вам ведь придется оставить ее здесь!
— Вероятно, следует научиться смотреть на вещи проще, — пожал плечами мистер Бэйсуотер. — История с заколкой меня кое-чему научила. И потом, я все равно уже подумывал о пенсии. Я накопил достаточно денег, чтобы обеспечить себя. А если я пробуду тут слишком долго, то начну тосковать по Бэйсуотеру…
— Это как у меня с Виллис-Гарденс, — кивнула миссис Харрис. — Как вспомню — занавески задернуты, вечер, мы с миссис Баттерфильд чай пьем… Нигде не найти ничего подобного, — неожиданно для себя заключила она.
— Смогу ли я увидеться с вами по возвращении? — спросил мистер Бэйсуотер. Вопрос свидетельствовал о смятении его чувств — ключи-то она уже взяла!
— Конечно, если заглянете ко мне, — так же ненатурально ответила миссис Харрис, сжимая ключи. — Я живу в номере пять по Виллис-Гарденс, Бэттерси. К семи я обычно уже дома. Кроме четверга, по четвергам мы с миссис Баттерфильд ходим в кино… Но если вы черкнете мне открыточку, кино можно и перенести.
— Не беспокойтесь, — ответил мистер Бэйсуотер. — Напишу непременно. А теперь, наверное, пора вернуться в каюту?..
— Да, наверное.
Они пошли в каюту. Миссис Харрис сжимала в руке залог того, что в недалеком будущем она вновь встретится с ним. А пустой теперь карман мистера Бэйсуотера гарантировал, что пройдет не так много времени, и он увидит ее у себя дома.
В каюте мистер Шрайбер как раз заканчивал задавать Генри вопросы, которые долженствовали показать маркизу, как успешно развивается мальчик. Миссис Харрис вдруг словно впервые увидела, что Генри подрос и окреп, а постоянное ожидание оплеухи исчезло из его глаз. Генри никогда не был трусом — просто он всегда ждал худшего и редко обманывался в своих ожиданиях. Прошло совсем мало времени, и он стал нормальным здоровым мальчиком, и было видно, что он собирается уже начать превращение в мужчину. Миссис Харрис не привыкла возносить благодарственные молитвы — ее отношения со Всевышним были запутанными и менялись от случая к случаю; но сейчас Он как будто вел себя правильно и был добр и великодушен. И Ему — которого она представляла себе таким, каким Его обычно изображают на религиозных открытках, доброму седому бородачу, она сказала про себя — «Спасибо!».
— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — спрашивал между тем мистер Шрайбер.
— Бейсболистом! — отвечал Генри.
— Каким именно? — уточнил приемный отец.
— Средним подающим! — после короткого размышления ответил Генри.
— Центровым подающим, — поправил мистер Шрайбер. — Правильно, Генри. Все великие игроки так играли — Рут, Кобб, Ди Маджо, Мьюзл. А за какую команду хочешь играть?
Генри и тут знал правильный ответ.
— За «Нью-Йорк Янкиз», конечно!
— Видали? — гордо сияя, спросил мистер Шрайбер. — Уже настоящий американец!
Раздался тройной гудок. По коридору прошел стюард, звоня в гонг и выкликая:
— Провожающих прошу сойти на берег!..
Гости двинулись к выходу, сопровождаемые всхлипывающей миссис Баттерфильд. Прощания зазвучали с удвоенной силой.
— До свидания, миссис Харрис! — крикнула миссис Шрайбер. — Храни вас Бог! Не забудьте посмотреть, кто теперь живет в нашем доме!..
— До свидания, мадам! — сказал маркиз, склоняясь к руке миссис Харрис и щекоча ее усами. — Вы должны быть очень счастливы — потому что приносите счастье другим, включая, должен заметить, и меня. А проделка все-таки вышла отменная! И я всем сказал, что мой внук вернулся к отцу в Англию, так что проблем больше быть не должно.
— До свидания! Будьте счастливы! — закричали все Брауны.
— До свидания, будьте счастливы! — повторил за ними мистер Шрайбер. — Если вам что-то будет нужно, позвоните мне. Не забудьте, у нас и в Лондоне есть филиал. Они смогут помочь вам в любой момент.
Генри застенчиво подошел к ним — он был все-таки еще мальчиком, и сильные чувства смущали его. Он не знал, что будет с ним в будущем, но сомнений в настоящем у него не было — так же как он не намерен был забывать, что эти две пожилые женщины спасли его, хотя он мало-помалу начал забывать о жизни у Гассетов.
Но миссис Баттерфильд не была намерена стесняться. Она сгребла мальчика в охапку, прижав к своему могучему корпусу и тем самым создав мальчику некоторые трудности с дыханием, пока она обнимала него и всхлипывала. Наконец, миссис Харрис остановила ее.
— Довольно, милочка. Не увлекайся. Он больше не малыш — смотри, он уже мужчина!
Этими словами она заслужила едва ли не большую благодарность Генри, чем его спасением. Он подбежал к ней и обхватив ее шею, прошептал:
— До свидания, тетя Ада. Я тебя люблю!..
Это были последние слова, сказанные при расставании. Все вышли и стояли на краю пирса, пока огромный лайнер осторожно выходил в Норс-ривер. Блестели в лучах жаркого июльского солнца надраенные бронзовые ободки иллюминаторов, тысячи пассажиров усеивали белоснежные палубы и надстройку. Где-то среди точек, которыми стали лица пассажиров, были и точки, которые звали Ада Харрис и Вайолет Баттерфильд. Гигантский лайнер еще трижды пробасил сиреной, прощаясь, и маркиз Ипполит де Шассань произнес вслед ему напутственную речь.
— Будь моя воля, — сказал он, — я поставил бы где-нибудь на площади памятник таким женщинам, ибо они — подлинные героини нашей жизни. День за днем делают они свою работу, борются с бедностью и одиночеством, стремясь сохранить себя и поднять семью, — и сохраняют способность смеяться, улыбаться и мечтать, — Маркиз помедлил минуту, собираясь с мыслями, и закончил: — И вот поэтому я воздвиг бы памятник в их честь. Памятник их мужеству в достижении мечты, памятник романтическому духу и стремлению к прекрасному. Ибо вы видите сами плоды этих мечтаний.
«Куин Элизабет» снова загудела — сейчас она плыла бортом к пристани на самой середине Норс- Ривер. Буксиры отошли, огромные винты вспенили воду за кормой и судно заскользило к океану. Маркиз снял шляпу.
В это время миссис Харрис и миссис Баттерфильд с покрасневшими от слез глазами вернулись в каюту. Почти тотчас к ним постучался стюард.
— Здравствуйте, меня зовут Твигг и я ваш стюард, — представился он. — Стюардессу зовут Эванс. Она сейчас к вам зайдет. — Он уставился на цветы, которыми была завалена каюта, и пробормотал с великолепным кокнийским выговором: — Бо-ожже пра-авый, да тут никак помер кто!..
— Ну-ка, — ответила миссис Харрис, — придержите язычок, не то кто-то и вправду помрет! Эти цветы от посла Франции, чтоб вы знали!
— Ого-го!. — воскликнул стюард, услыхав родной говор. — Не говорите, я сам угадаю — Бэттерси, верно? Готов спорить! Я сам из Клэпхэм-Коммонз. Во, и не угадаешь, кого только ни встретишь в наши дни за границей. Мир тесен… Можно ваши билетики?
Взяв билеты, он широко улыбнулся.
— Все будет путем, дамочки. Доверьтесь Биллу Твиггу и Джесси Эванс — мы за вами присмотрим. Вы выбрали самое правильное судно!.. — и удалился.
