[37].
Через пять лет в интервью журналу «Русская жизнь» М.Н. Полторанин уточнил, что к работе над программой перестройки его привлёк Валерий Иванович Болдин, с которым он был знаком по работе в «Правде». Когда М.С. Горбачёв начал формировать свою команду, Валерий Иванович, ставший к тому времени помощником генсека, порекомендовал ему Михаила Никифоровича. М.С. Горбачёв пригласил его для беседы, а после неё отправил «на сталинскую дачу» - видимо, в Волынское [38].
Из интервью М.Н. Полторанина явствует, что А.Н. Яковлев появлялся там периодически («он приезжал и уезжал»), а Михаил Никифорович сидел безвыездно, «как под арестом». Его кормили, «табак давали», но «домой не пускали» и ни с кем из членов семьи встречаться не разрешали. Зато в его распоряжение были предоставлены самые секретные материалы Академии наук, Госкомстата, Госплана и даже КГБ [39], «рисовавшие реальную картину» положения в стране [40].
Когда работа была завершена, М.Н. Полторанин передал текст «концепции перестройки» А.Н. Яковлеву и вернулся на работу в «Правду». По свидетельству Михаила Никифоровича, работа продолжалась «три месяца» [41]. Следовательно, если он был привлечён к ней в марте, то в июне «концепция» была готова.
Поэтому утверждения, что никакой программы не существовало и перемены проводились то ли вслепую, то ли наощупь, это сознательное или же бессознательное искажение истины. Единственно, в чём можно согласиться со сторонниками названной точки зрения и что не может не вызывать удивления - концепция перестройки не утверждалась ни партийным съездом, ни пленумом ЦК КПСС, ни Политбюро ЦК КПСС. Более того, ни один из этих партийных органов не был даже поставлен в известность о разработке упомянутой концепции перестройки [42].
К сожалению, и общий план действий, с которым М.С. Горбачёв пришёл к власти, и упоминавшиеся мартовские записки, и первый набросок «концепции перестройки», составленный весной - лётом 1985 г., остаются для нас неизвестными. Однако некоторое представление о том, в каком направлении работала мысль нового генсека и его окружения, получить всё - таки можно.
«Уже в первые месяцы перестройки, - вспоминает А.Н. Яковлев, - на Политбюро ЦК говорилось о том, что необходимо вести дело к прекращению «холодной войны» и ядерного противостояния, афганской войны, о децентрализации экономики. Подчёркивалось, чтобы все политические шаги носили эволюционный характер, исключали насилие. Активно обсуждались проблемы демократизации общества» [43].
Характеризуя содержание своей записки от 17 марта, В.А. Медведев пишет, что особое место в ней занимали два предложения: «освободить партийные комитеты от оперативно - хозяйственных дел» и в связи с этим ликвидировать в ЦК «отделы по отраслям народного хозяйства» [44], а также предоставить членам партии возможность свободного обсуждения любых проблем («не должно быть запретных тем для высказываний и обсуждения») [45]. По существу речь шла об отстранении партии от власти и ликвидации внутрипартийной цензуры.
Если верить Анатолию Ивановичу Лукьянову, работавшему тогда в аппарате ЦК КПСС, «в 1985 г.» при подготовке документов апрельского Пленума ЦК А.Н. Яковлев поставил вопрос «о введении двухпартийной системы, фермеризации сельского хозяйства и внедрении основ парламентаризма» [46]. Лётом того же года, во время пребывания генсека на отдыхе, Анатолий Иванович тоже обсуждал с ним проблему многопартийности, альтернативных выборов и фермеризации деревни. Более того, по утверждению А.И. Лукьянова, в «узком кругу» почти с самого же начала был поднят вопрос о возвращении к нэпу [47].
В недавно вышедшей книге «Власть в тротиловом эквиваленте» М.Н. Полторанин не только подтверждает своё участие в разработке «концепции перестройки» [48], но и отмечает некоторые идеи, которые нашли в ней воплощение. Главная из них заключалась в использовании опыта нэпа и создании рядом с государственным частного сектора: «...для начала - в сфере обслуживания, производстве еды и всего того, на чём мы спим и сидим и что на себя надеваем». Нашла в ней отражение и идея реформирования политической системы (прежде всего за счёт введения альтернативных выборов) [49].
К этому следует добавить, что ещё при Ю.В. Андропове и К.У. Черненко М.С. Горбачёв занимался разработкой «Концепции совершенствования хозяйственного механизма предприятия», в основе которой лежала идея о переходе к многоукладной рыночной экономике [50]. Между тем переход к многоукладной рыночной экономике предполагал изменения и в классовой структуре советского общества, и в системе управления, и в идеологии.
14 декабря 1997 г. на страницах «Minneapolis Star - Tribune» М.С. Горбачёв заявил, что общий смысл перестройки это: а) «ликвидация монополии государственной собственности», б) «раскрепощение экономической инициативы и признание частной собственности», в) «отказ от монополии коммунистической партии» на власть и идеологию, г) «плюрализм мысли и партий», д) «реальные политические свободы», е) «создание основ парламентаризма» [51].
Если к весне 1985 г. новый генсек действительно имел такой «общий план» перестройки, то до поры до времени его действительно нужно было скрывать не только от партии, но и от её руководства.
Подчёркивая, что на пути любых реформ в СССР стояло тоталитарное государство, М.С. Горбачёв позднее признался, что в таких условиях осуществить задуманные им преобразования можно было только «путём размывания фундамента тоталитаризма изнутри» [52]. Следовательно, свою первоочередную задачу он видел в разрушении «изнутри» основ советского строя.
Однако Михаил Сергеевич не спешил раскрывать свои карты. Если верить Д. Мэтлоку, ознакомившись с проектом, подготовленным группой, в которую входил М.Н. Полторанин, «он «вычеркнул крест - накрест» все пассажи, призывавшие к политическим реформам»: «Это напотом, - заметил Горбачёв. - Поначалу нам придётся маневрировать» [53].
В тот момент Михаила Сергеевича гораздо больше интересовало другое. Из десяти членов Политбюро только четверо принадлежали к его сторонникам (Г.А. Алиев, В.И. Воротников, А.А. Громыко и М.С. Соломенцев). Да и они не имели представления о его «общем плане». Четверо (В.В. Гришин, Д.А. Кунаев, Г.В. Романов, Н.А. Тихонов) находились в скрытой оппозиции. Взаимоотношения генсека с В.В. Щербицким остаются не совсем ясными [54].
Поэтому, открыв апрельский Пленум ЦК КПСС 1985 г., М.С. Горбачёв прежде всего предложил произвести кадровые изменения: секретари ЦК Е.К. Лигачёв и Н.И. Рыжков, а также председатель КГБ СССР В.М. Чебриков были избраны членами Политбюро, министр обороны С.Л. Соколов - кандидатом в члены Политбюро, В.П. Никонов - секретарём ЦК [55].
Количество членов Политбюро увеличилось до 13. Из них теперь уже семь являлись сторонниками М.С. Горбачёва [56].
Этой чёртовой дюжине и предстояло начать перестройку.
Произведя первые кадровые изменения, М.С. Горбачёв передал председательствование Е.К. Лигачёву, дав понять, кто является в партии вторым лицом [57], а тот предоставил ему слово для доклада «О созыве очередного XXVII съезда КПСС и задачах, связанных с его подготовкой и проведением» [58].
Заявив, что в последние годы наметилось замедление темпов развития советского общества и отставание от ведущих стран мира, генсек поставил вопрос о необходимости переломить названную тенденцию. Провозгласив в качестве главной стратегической задачи партии - «ускорение темпов роста», он предложил сосредоточить усилия на двух проблемах: «интенсификации экономики» и «ускорении научно - технического прогресса» [59]. По сути дела это было повторение того, на что Л.И. Брежнев обращал внимание ещё в 1969–1971 гг. [60]
Вспоминая доклад М.С. Горбачёва, А.Н. Яковлев писал, что это был «двуликий Янус», поскольку, с одной стороны, в нём говорилось «о строгой преемственности курса на социализм», с другой - «о необходимости перестройки существующего бытия» [61].
Действительно, поклявшись в намерении следовать решениям XXVI съезда, М.С. Горбачёв далее
