блаженства. С другой стороны, истинный рай — тоже искусственный рай.
— Но в раю и в аду, надеюсь, обходятся бон пересадки органов.
— Как сказать, — усмехнулся доктор Сапс. — Ведь ад и рай — инстанции но окончательные. Там тоже предстоит воскрешение, но плоти. Так что без пересадки органов не обойтись.
— У кого же их берут?
— Да всё у того же человечества. При воскрешении мёртвых тоже пересаживают органы, изъятые у вас же самих при этой жизни или у кого-нибудь другого, кому пересаживают ваши органы. Их тасуют, с позволения сказать. Здешняя жизнь, в конце концов, — непрерывная ампутация.
— И это называется «воскресение мёртвых»?
— Следует различать воскресение и воскрешение. А «воскресать» и «воскрешать» — вообще странные глаголы. Так, например, «воскресать» — глагол сугубо непереходный. Воскресать можно только самому. При этом первое лицо от глагола «воскресать» возможно и для совершенного, и для несовершенного вида, хотя воскресну — однократное действие. Кто воскрес, тот воскрес раз навсегда. А с другой стороны, я воскресаю… Это длительность, но однократная длительность, а глагол всё равно непереходный. Но от глагола «воскресить» образуется форма первого лица «воскрешу», та же самая, что от глагола «воскрешать», а это уже глагол переходный. Так, я воскрешу вашего друга, то есть надеюсь, что воскрешу, хоть он и противодействовал таким воскрешениям. Но «воскрешать» — глагол переходный, воскрешают кого-нибудь, кроме себя самого. И кто воскрешён, тот необязательно воскрес, ему ещё только предстоит воскреснуть. Таким образом, воскрешение — процесс, в отличие от воскресения. Впрочем, «воскрешу», «воскрешаю» — всего лишь формы глагола или громкие слова. Мы разве что возвращаем к жизни.
— Как это было с генералом Ефимцевым?
— Генерал Ефимцев, собственно говоря, не умирал. Так вот и Калерия Дарвиновна Параскевина не умирает уже восьмой год. Но ваш друг, по всем определениям, мёртв.
— И всё-таки? — заикнулся Анатолий.
— И всё-таки! Сделаем, что можем.
— А когда?
— Этого я пока не могу сказать вам. Но не беспокойтесь. Вас известят.
Дверь камеры автоматически открылась. Анатолий понял, что аудиенция закончена.
Вернувшись к себе в кабинет, Анатолий первым делом выполнил то, что посоветовал ему Аверьян при их последнем разговоре. Он выяснил, какие операции были произведены в Трансцедосе сразу же после возобновления операций, то есть на другой же день после убийства Аверьяна. Напоследок Аверьян сказал Анатолию, что к серийным убийствам в Мочаловке может иметь отношение муж или друг одной из прооперированных женщин. В центре доктора Сапса были произведены четыре операции. Был прооперирован отец очень богатого банкира, а также брат богатого предпринимателя. Из двух женщин одна приехала из Франции, привлечённая славой доктора Сапса. Ей пересадили почку. Другая была Людмила Синицына, сотрудница мочаловской библиотеки. Непонятно было, как она попала в Трансцедос и кто оплатил за неё невероятно дорогую операцию. Людмиле пересадили сердце. Сотрудник Трансцедоса заявил, что случай Людмилы Синицыной исключительно интересен с научной точки зрения и к тому же операция произведена из чистого человеколюбия.
Не составляло труда выяснить, что Людмила — мочаловская уроженка и всю жизнь жила в крохотной ветхой хибарке своей матери-сторожихи. Людмила работала в читальном зале мочаловской библиотеки, пока её не увезла «скорая помощь». Как она попала в Трансцедос, сотрудницы библиотеки сами не знали. Замужем Людмила никогда не была. Анатолий Зайцев спросил, не знают ли они что-нибудь о её друге. В ответ сотрудницы начали смущённо переглядываться, потом заговорила одна, а там и другие перестали скупиться на подробности.
Друг у Людмилы всё-таки был: Юрий Званцев, сын мочаловского плотника. С детства он ходил помогать отцу и, как говорится, гвоздь забить умел. Юрий закончил военную школу и был послан служить в воинскую часть. Дедовщина там расцветала пышным цветом. Особенно свирепствовал некто Гоша Двигатель. Его прозвали Двигателем, потому что он мог двинуть так, что подвинутый потом не вставал без посторонней помощи. Юрий Званцев сразу же предупредил Гошу, что за подобные выходки ему придётся ответить. Двигатель с пренебрежительной насмешкой посмотрел на молоденького лейтенанта. Но когда он «двинул» очередного щуплого новобранца и принялся избивать парнишку ногами, Званцев не удержался и двинул самого Двигателя, да так, что тот, падая, ударился головой о притолоку двери и получил тяжёлое сотрясение мозга, Против молодого офицера возбудили было уголовное дело, но, чтобы не марать часть, замяли его, только уволили Юрия Званцева из рядов. Ему некуда больше было податься, кроме как в ту же Мочаловку. Отец Юрия за это время умер. В комнате жила сестра Юрия с двумя детьми и с чередующимися мужьями. Друг его отца Василий Спиридонов, занимающийся ремонтом полуразвалившихся мочаловских домов, взял Юрия себе в подручные и позволял ему ночевать у себя в гараже. Однажды в дождливый день работы не было и Юрий зашёл в читальный зал за неимением другого пристанища. Там он спросил у Людмилы книгу Ленина «Государство и революция». Книга нашлась в библиотечном хранилище, и с тех пор Юрий повадился ходить в библиотеку, где читал исключительно Ленина.
— Он, вообще, интеллигентный, только странный, — говорили о нём сотрудницы библиотеки.
В пустом читальном зале у него завязался нескончаемый спор с Людмилой, пламенно верующей православной христианкой, духовной дочерью Аверьяна. Юрий называл себя марксистом-ленинцем, а в религии видел главный симптом социального зла, которое обездолило его в теперешнем обществе. Но чем яростнее они спорили, тем больше сближались. Однажды Людмила пригласила Юрия к себе починить крышу её развалюхи. Вскоре после этого Юрий окончательно поселился у неё. Они бы давно поженились, но Людмила категорически отказывалась регистрировать их брак без церковного венчания, а Юрий отвергал самую мысль об этом. Но Людмила всё равно с ним не расставалась, плакала и продолжала жить с Юрием во грехе. Может быть, и сердечная болезнь её обострялась от этого.
— У них такая любовь, такая любовь, — вздыхали сотрудницы. — Когда Людмилу увезла «скорая помощь», на Юрии лица не было. И с тех пор он ходит сам не свой.
Анатолию показали фотографию Людмилы. Дымчатые волосы, клубящиеся над выпуклым лбом. Глаза не то чтобы сумрачные, но пасмурные, как весенняя оттепель. Ничего особенного, а забыть невозможно. Анатолий решил, не откладывая, познакомиться с Юрием.
— Небось у своей, пьяница, — буркнула сестра Юрия с порога комнаты, не пригласив его войти. Она даже не знала, что Людмила лежит в Трансцедосе.
На стук в дверь Людмилиной халупы никто не ответил, но дверь была не заперта, и Анатолий вошёл. На кровати в одной майке тяжёлым пьяным сном спал Юрий. Светлые волосы слиплись у него на лбу. Телосложения он был отнюдь не богатырского, какие уж там накачанные мускулы, но Анатолий вспомнил, каково было Гоше Двигателю, когда его двинул лейтенант Званцев. На столе стояло несколько пустых водочных бутылок. А из-под кровати высовывалась ручка плотничьего молотка. Анатолий поднял молоток. С тупого конца на молотке была запекшаяся кровь и, по-видимому, присохшие частицы мозга. Ничего другого не оставалось, кроме как вызвать наряд милиции и оформить задержание. Юрия кое-как растолкали, надели на него наручники и увели.
Сперва Юрий говорил, что на молотке кровь бродячей собаки, набросившейся на него в переулке.
— Собаке собачья смерть, — вырвалось у него.
Но экспертиза показала, что кровь человеческая, более того, несомненно, это кровь Аверьяна. И Юрий сразу же признал, что Аверьяна убил он. Непонятно было, за что он его убил. Неужели Юрий предположил, что Аверьян требует от Людмилы разрыва с Юрием, если тот не согласится обвенчаться с ней? Но вряд ли такое требование имело смысл, когда Людмила лежит в Трансцедосе между жизнью и смертью. Сам Юрий в ответ на вопрос, за что он убил Аве рьяна, тупо повторял: «За опиум для народа». Он оживился только тогда, когда ему сказали, что операция удалась и Людмила жива. С дикой усмешкой он заявил, что ради неё перебил бы всех попов в России. От адвоката Юрий решительно отказался. А когда пожилая адвокатесса, всё-таки назначенная судом, указала ему на то, что он вредит себе, отказываясь сотрудничать со следствием, Юрий ответил, что ему повредить невозможно.
Некоторые сомнения вызывала у Анатолия установка следствия списать на Юрия все убийства,
