дочери суждено оставаться вечной второгодницей на юридическом факультете, он согласился с ее переходом в редакцию журнала «Вог».
Флоретта с головой окунулась в работу, ловко уклоняясь от товарищеских подножек коллег, искусно лавируя между причудами великих модельеров и капризами королей фоторепортажа. Благодаря своим поразительным, врожденным организаторским способностям она сумела завоевать расположение главного редактора. Но вскоре весь этот мишурный мир ей наскучил, и в тот самый день, когда ее назначили редактором отдела, она подала заявление об уходе.
В это же время Флоретта поняла, что беременна. Поделившись новостью с виновником торжества, человеком честолюбивым и не слишком обремененным совестью, она услышала в ответ, что семья и дети в данный момент не входят в его планы, а потому прощай, дорогая.
В тех кругах, где вращалась блистательная Флоретта, даже в семидесятые годы, несмотря на несомненные завоевания сексуальной революции, на детей, рожденных вне брака, смотрели косо. Тем не менее она решила сохранить ребенка. Когда малышу исполнилось пять лет, Флоретта устроила грандиозный прием в своем парижском доме на авеню Маршала Нея. Среди гостей была Шанталь Онфлер с мужем, итальянским гонщиком по имени Мистраль Вернати, участником «Формулы-1». После первой, случайной встречи Мистралю и Флоретте представился случай познакомиться поближе, и между ними возникло взаимопонимание, вскоре перешедшее в задушевную и крепкую дружбу. Столь несхожие по социальному происхождению, культурным традициям и образу жизни, они питали друг к другу искреннее уважение и привязанность. Мистраль предложил Флоретте на постоянной основе управлять его стремительной карьерой, и она с энтузиазмом приняла предложение, захваченная его рассказами о мире автомобильного спорта.
Флоретта ворвалась в жизнь Мистраля стремительно, как ветер, и тут же, со свойственной ей деловитостью и энергией, развернула бурную деятельность. Став посредницей между чемпионом и прессой, она принялась целенаправленно создавать его общественный облик, привлекательный для публики, организуя интервью, фоторепортажи, участие в телепрограммах. Ее статьи о нем публиковались как в ежедневных газетах, так и в специализированных изданиях. Когда речь зашла об оплате ее услуг, она попросила процент с доходов Мистраля. В последнее время работа стала приносить ей по полмиллиона долларов в год: внушительная цифра даже для Флоретты, никогда не нуждавшейся в деньгах.
Флоретта стала для Мистраля ангелом-хранителем. Когда чемпиона после аварии доставили в госпиталь, она распорядилась перевезти свои личные вещи и багаж Марии в один из номеров миланского отеля «Плаза», позаботившись также и о том, чтобы новость не просочилась в прессу.
Этот отель она выбрала из-за близости к госпиталю, и, когда Мария вышла из отделения интенсивной терапии с доктором Спадой, Флоретта была уже на месте, готовая проводить ее в гостиницу. Заодно она успела разместить там Мануэля и Фьямму, прибывших в Милан под присмотром Рашели, своей постоянной няньки, заботливой, как мать, и свирепой, как прусский фельдфебель.
Когда Адель Плувен чуть ли не силой вывели из реанимационного отделения, она тоже перебралась в гостиницу, где нашла Рашель и внуков, уже ожидавших ее появления. Вид у нее был совершенно разбитый, глаза покраснели и опухли от слез, она хромала больше обычного.
Мануэль с разбегу бросился ей на шею и спросил с обескураживающей детской прямотой:
— Это правда, что папа умирает?
Фьямма тем временем улыбалась простодушной и трогательной улыбкой, свойственной слабоумным, терпеливо дожидаясь разрешения Адели подойти и сесть рядом.
— Твой отец скоро выздоровеет, вернется домой и задаст тебе перцу, — через силу пошутила бабушка.
Потом она взглянула на Фьямму, и ее сердце болезненно сжалось. Адель обожала эту девочку и смотрела на нее как на родную дочь Мистраля. Она высвободилась из объятий Мануэля и наклонилась к Фьямме.
— А ну-ка иди сюда, поцелуй меня, — ласково проговорила старуха.
Фьямма с восторгом обняла бабушку.
— Ты ела виноград? — спросила она.
Адель удивилась вопросу:
— Почему ты так решила?
— От тебя так вкусно пахнет американским виноградом. Мне нравится американский виноград, — пояснила девочка. Ей очень хотелось спросить о здоровье Мистраля, но она не решалась.
Адель направилась в большую, ярко освещенную гостиную, с трудом пробираясь по толстому ковру к обитому парчой креслу. Ноги ее больше не держали, и Фьямма взяла ее под руку, чтобы помочь.
— Флоретта говорит, что тебе надо отдохнуть, бабушка, а вон там для тебя приготовлена комната, — сказала девочка.
— Да кто она такая, эта Флоретта, что раздает приказы незнакомым людям? — возмутилась Адель, продолжая переступать нетвердыми шажками. — Что за люди вас окружают? Живете как в цыганском таборе! — добавила она ворчливо.
— Флоретта — это Флоретта, — рассудительно объяснила Фьямма. — Ее все слушаются. Даже папа.
— Флоретта — это я, — объявила женщина, появившаяся в гостиной в эту минуту.
Высокая и худая, как жердь, она в первое мгновение показалась простодушной Адели похожей на запомнившееся с детства воронье пугало, стоявшее в огороде на их ферме в Бонье, но, разглядев незнакомку поближе, старуха была поражена ее красотой. На вид ей было лет тридцать пять, на самом деле могло быть и гораздо больше. Несмотря на худобу, стройное тело было удивительно женственным. Черные с проседью волосы были подстрижены очень коротко, на загорелом лице выделялись золотистые, кошачьего разреза глаза, носик был маленьким, небольшой рот — полным и чувственным. Она похожа на дикую кошку, готовую к прыжку, подумала Адель.
— А вы, как я полагаю, и есть знаменитая бабушка Адель? — Флоретта, чуть улыбаясь, протянула руку, которую Адели пришлось пожать, после чего она наконец опустилась в кресло, совершенно выбившись из сил.
Дети подбежали и дружно, одним прыжком, расселись на мягких подлокотниках кресла. Мистраль рассказывал Флоретте о тяжелом характере матери, поэтому ее ничуть не смутил холодный прием. Она смотрела на несчастную старуху с бесконечным сочувствием и пониманием: ведь она сама была матерью и при малейшем дуновении ветерка трепетала за своего уже великовозрастного сына, с которым вынуждена была подолгу разлучаться. Два дня назад она узнала, что ее Шарль намерен жениться. Это известие застало Флоретту врасплох и повергло в ужас. Она намеревалась отправиться к сыну в Париж сразу же по завершении чемпионата в Монце, но несчастный случай с Мистралем спутал все ее планы.
— Я взяла на себя смелость приготовить для вас спальню, чтобы вы могли отдохнуть, — сказала Флоретта.
— Спасибо, — ответила Адель, — я очень устала.
— Чувствуйте себя как дома, мадам Адель. Скажите мне только, чем еще я могу быть вам полезной, — улыбнулась Флоретта.
— Только бог, если услышит меня, сможет мне помочь, — тяжело вздохнула Адель.
— Верьте, и господь услышит ваши молитвы, — ласково успокоила ее Флоретта.
Старуха закрыла глаза и кивком головы дала понять, сколь глубока ее вера в милость всевышнего. Дети прижались к бабушке, не сводя с нее любопытных глаз.
— Наверное, мне следует воспользоваться этой спальней, о которой вы говорите, но теперь, когда я села, мне уже нелегко собраться с силами и снова встать, — пожаловалась Адель. — А где ваша мама? — спросила она, повернувшись к внукам.
— Мама спит, — ответила Фьямма.
— Как она может спать, когда кругом столько народу? — удивилась Адель.
— Все верно, уснуть невозможно. И вот я здесь, — воскликнула Мария, появляясь в дверях. Подойдя к Адели, она наклонилась и расцеловала ее в обе щеки.
— Не могу сказать, что ты хорошо выглядишь, — заметила старуха, глядя на измученное усталостью и переживаниями лицо Марии.
