был делать захват, если придется. — Помоложе Бернады, рослая и с виду сильная. Я видел, как она выходила из дома и входила в дом с таким видом, будто живет там, вся закутанная вуалью, как знатная сеньора.
На улице перед мастерской парфюмера никого не было. Сержант огляделся.
— Здесь должен быть задний двор, так ведь.
Габриэль кивнул.
— По-моему, да, сержант. С калиткой в маленький переулок.
Вид у него был явно смущенный.
— Тогда охраняй этот задний выход. Смотри, чтобы никто, крупнее кошки, не выходил оттуда без моего ведома.
— Ясно, сержант, — сказал Габриэль и убежал.
— Этот парень, — сказал сержант, — знает хорошеньких девушек в каждом доме города и окрестностей. Иногда это полезно, поэтому я не люблю слишком его смущать. Пойдемте наверх.
— На каком этаже живет Бернада? — спросила Сибилла.
— Парфюмер живет позади мастерской, — ответил сержант. — Бернада над ней. Давайте не терять времени.
— Пойдем все? — спросил Пау.
— Вы с братом останьтесь на лестнице и просите всех выходящих подождать, — ответил сержант. — Сеньора Сибилла и Роза войдут первыми под видом клиенток. Я следом за ними.
В гостиной квартиры над мастерской парфюмера находились только две женщины. Бернада и другая, моложе тридцати. Когда Бернада открыла дверь, младшая пошла в глубину комнаты. Бернада взглянула на пришедших и хотела захлопнуть дверь у них перед носом, но сержант, столь же поднаторелый и более сильный, чем она, проскользнул между двумя женщинами и встал в дверном проеме. Сильно толкнул дверь и оказался в комнате, Роза и Сибилла последовали за ним вплотную.
— Будьте добры, остановите ту, — попросил он, указав подбородком на младшую. Потом свистнул и позвал: — Сеньор Пау! Вы нам нужны.
Оба молодых человека появились; Роже Бернард остался в двери; Пау вбежал в комнату.
— Мы здесь, — сказал он.
— Подержите ту, если сможете, — сказал сержант, указав на младшую, которую с трудом удерживали Роза и Сибилла.
В конце концов, когда сержант держал Бернаду, Пау младшую, а Роже Бернард из любопытства осматривал задние помещения, в гостиной установился относительный покой.
— Ну, вот, — сказал сержант. — Сеньора Бернада. Я с нетерпением дожидался этого дня.
— Нет, сеньор, — сказала Роза, указывая на женщину, которую он держал. — Эта женщина не Бернада. Ее зовут Беатриу. Бог мне свидетель, это Беатриу.
— Ерунда, — сказал сержант. — Это Бернада. Я не спускал с нее глаз с тех пор, как она появилась здесь, и она всегда была Бернадой.
— Я знаю ее с раннего детства, — сказала Роза. — Это Беатриу.
— Тогда кто эта? — спросил сержант.
— Эта? — переспросил Роже Бернард, возвращаясь в гостиную. — Хустина, наша никчемная служанка. И могу засвидетельствовать, сержант, что в этой квартире нет больше ни единого человека, мужчины, женщины или ребенка.
Внезапно сержант поднял руку, требуя тишины. Послышался топот сапог по лестнице, затем веселый голос:
— Мама, я вернулся. Можешь забыть все, что делаешь. У меня новый замысел — он сулит большой куш…
Войдя, мужчина умолк.
— Можно узнать, кто вы? — спросил сержант.
— Гильем де Бельвианес. Я просто зашел за гороскопом. Гороскоп готов? — спросил он с невинным видом.
— Я отчетливо слышал, как вы назвали эту женщину «мама», сеньор Гильем. Вы уверены, что просто зашли за гороскопом?
— Я называю женщин старше определенного возраста «мать», а вы?
— Иногда. Только не называю их «мамой». Пойдемте, пусть с этим разберется епископ.
Но когда сержант передал Беатриу Сибилле с Розой, чтобы подойти к заднему окну и позвать Габриэля, она внезапно вырвалась у них и вихрем понеслась вниз по лестнице. Случайные свидетели говорили, что она пробежала мимо них, как мальчишка, и помчалась по дороге к мосту. Выбежав на середину, бросилась через перила, прямо в толстых юбках, фартуке, накидке и прочем. Все говорили, что даже если она умела плавать, то не смогла бы спастись. Вода поглотила ее, а течение вынесло на песчаный берег два дня спустя.
— Как она могла утонуть в реке? — спросила Сибилла, когда в дом сеньора Понса пришла весть, что тело Беатриу найдено. — Там не так уже глубоко.
— Тонули и другие, — ответил Пау. — Они впадают в панику, а весной — и даже в июне — вода еще очень холодная. Беатриу погрузилась в самом глубоком месте, а уровень воды в реке в этом году высокий.
— Я бы не утонула там, — сказала Сибилла.
— Нет — я в этом уверен, — сказал Пау восхищенным тоном. — Но как она у вас вырвалась? Казалось бы, вдвоем, — добавил он, указав подбородком на Розу, — вы могли ее удержать.
— Она была очень сильной, — признала Сибилла. — Но дело не в этом. Роза, ты выпустила ее, так ведь?
— В это не было ничего дурного, — ответила Роза, стоявшая у кухонной двери. — Я знала, что она сделает.
— Откуда, Роза? — спросил Пау.
— Потому что она любила болтать, — раздраженно ответила Роза. — Особенно о том, как были глупы люди, шедшие на костер, когда им нужно было только убежать.
— Но она не убежала.
— Беатриу была не такой умной, как мнила себя. Она говорила, что нужно просто броситься в реку с сильным течением, и пусть оно унесет тебя подальше, потом выбраться на берег, и все сочтут, что ты утонула. И что она ни за что не пойдет на костер, так как знает, каково гореть заживо. Она это видела.
— Не пойдет на костер?
— Ее осудили бы за колдовство, и хотя сейчас обычно казнят через повешение, она боялась, что могут вернуться к сожжению.
— Значит, с твоей стороны это была чистой воды доброта, — сказала Сибилла.
— Доброта! — возмущенно произнесла Роза. — Это не было добротой. В голове у нее было множество историй, а душа ее была исполнена злобы. Беатриу хотела смерти всем вам, сеньора. Сдуру. Она не понимала закона, не понимала, что существует разница между законным ребенком и парой побочных. Знаете, она всегда считала, что получит ту собственность, если никого из вас не останется в живых. Сын знал закон, но не мог ей ничего втолковать.
— Ты имеешь в виду Гильема, — сказал Пау.
— Других сыновей у нее не было, — сказала Роза.
А в епископском дворце Беренгер наблюдал, как Исаак массирует мучившее его колено.
— Их будут судить завтра, — сказал он. — Судьи только дожидались, когда старуху выловят из реки.
