похорон.
– Хм-м-м… – протянул Мишель.
– Моя сестра Амия не может смириться с тем, что они умерли. Прости ее, – добавил Пайод.
– Они сожгли маму! – рыдала Амия, – Забери меня с собой, – повторяла она снова и снова. – Я не хочу быть их рабыней!
Сердце Мишеля сжалось. Это было ужасно, но что он мог поделать? Он представил, как маленькая девочка смотрит на умирающую в страшных муках мать. Теперь ее лицо, лицо заплаканного ангела, было обращено к нему… И он ничем не мог ей помочь. Девочка принадлежит своей семье.
– Я не могу взять тебя с собой, – глухо сказал он.
Амия со стоном отпустила его сапог и словно окаменела, глядя на него своими огромными глазами. Она не пыталась вырваться, когда ее брат грубо схватил ее. Пайод же взял ее на руки и пошел прочь.
Они уже далеко отъехали от селения, когда душу Мишеля начали терзать муки совести. Амия и ее глаза, полные мольбы, то и дело возникали перед его внутренним взором. Он думал о том, что наверняка мог бы выкупить девочку у ее брата и привезти ее к Хирал. У них не было детей, и это стало для пары настоящей трагедией. Хирал, как и многие храмовые проститутки, была бесплодной, поскольку в свое время принимала приготовленные для нее жрецами специальные сильнодействующие снадобья. Жизни не суждено было зародиться в ее выхолощенном чреве.
Мишель представил, как Хирал впервые смотрит на Амию, как обнимает ее, гладит ее волосы, как учит и воспитывает девочку… Хирал – заботливая мать…
«Она была бы счастлива. Так счастлива!..»
Фантазия у него разыгралась. Он уже видел маленькую Амию во дворце, одетую в красивейшее сари, с улыбкой на устах. Это было бы и для него началом новой жизни, потому что ему очень хотелось стать отцом. Мысли унесли Мишеля далеко-далеко, и он отпустил поводья, положившись на своего коня. Он представил, как направляет девочку, словно она и правда была его дочерью, представил, как она проходит обряд упанаяны[4] и становится дважды рожденной. Он прекрасно знал, что над девочкой, чьи родители не были членами трех первых варн, обряд не совершается. К тому же женщины редко допускались к изучению Вед. Но для своей дочери Хирал и Мишель добились бы такого права. Девочка выучила бы на память священные тексты, изучила бы грамматику, азы поэзии, астрономию и математику. Подобно Хирал, она постигла бы основы искусств…
– А я бы научил ее говорить по-французски, – сказал Мишель вслух, чем привлек внимание Дхамы.
– Ты со мной разговариваешь? – с озадаченным видом спросил монах.
Он видел, что Мишель никак не может прийти в себя после того инцидента на берегу Ганги.
– Нет.
– Что с тобой, друг мой?
– Я все время думаю об этой девочке. Она выглядела такой несчастной! Я мог бы дать ее семье денег и взять ее к себе на службу…
– Было бы о чем печалиться! Забудь! Ты не можешь спасти всех несчастных детей. Их в этой стране миллионы.
– Но эта девочка, Амия, не похожа на других детей…
– Ты стареешь, Мишель.
– Да, ты прав. Я старею. Я старею, и у меня нет наследника, – заключил он и пустил лошадь крупной рысью.
Ему хотелось побыть одному, чтобы совладать с грустью и смятением. Мишель отъехал подальше от каравана. Лицо Амии стояло у него перед глазами. Он никогда не сможет его забыть.
Глава 7
– Она нечистая! – прогремел голос Витры.
– Как это – нечистая? – удивился Пайод.
– К ней прикасался «белый демон»! Она просила, чтобы он ее защитил! Он смотрел на нее, а все знают, что у него дурной глаз!
Витра уже успела показать себя во всей красе – прошло лишь несколько часов, а вся власть в семье уже сосредоточилась в ее руках. Как другие жены, повиноваться во всем супругу? Витру такая участь не прельщала. В свое время она без труда подчинила себе Пайода, превратив его в послушную марионетку.
Надев на себя украшения покойной Шарви, с толстой лозиной в руке, она кружила вокруг стоящей на коленях, дрожащей Амии. Все молчали. Братья и сестры не хотели, чтобы гнев новой хозяйки дома обрушился на их головы.
– Мы наведем здесь порядок! – заявила Витра, со свистом размахивая палкой. – Даже не думай защищать сестру! – прошипела она, останавливаясь перед мужем.
– Я признаю, она поступила плохо, опозорила нас перед людьми, – сказал Пайод, чьи плечи поникли, а спина сгорбилась.
Удовлетворенная его словами, Витра повернулась к Амии и крикнула:
– Дрянная девчонка!
Она изо всех сил стегнула девочку по спине лозиной. Реакция Амии стала для нее неожиданностью: рывком выпрямившись, девочка полоснула ногтями по лицу своей мучительницы.
Витра застыла на месте, пораженная случившимся. Эта маленькая дрянь унизила ее перед всей семьей! Да еще осмеливается смотреть ей в глаза! Обезумев от ярости, Витра ударила Амию по лицу. Амия, совладав с болью и страхом, уклонилась от следующего удара, проскочив под сжимающей лозину рукой.
– Держите ее! – завизжала Витра.
Амия уворачивалась от тянущихся к ней рук. Самый младший из братьев мог бы ее схватить, но он даже не пошевелился. Он ненавидел Витру. Остальные бросились ловить беглянку. Амия, ловкая и быстрая, ускользала от них. Она выскочила из дома и, перепрыгнув через выставленные на просушку горшки, помчалась по улице.
– Держите ее! Остановите девчонку! – доносились до нее голоса родни.
Напрасно они кричали. Никто из соседей даже не попытался им помочь – настолько велико было их «уважение» к новой госпоже Мадхав.
Оторвавшись от своих преследователей, Амия затерялась в извилистых переулках Аунраи. Проливной дождь, внезапно обрушившийся с небес, помог ей скрыться.
Амии некогда было думать о случившемся. Она бежала к реке. Дождь лил с удвоенной силой, в небе сверкали молнии. Выбившись из сил, девочка укрылась под деревом, растущим у храма, что находился на краю деревни. Долго лежала она среди тянущихся к воде корней.
Что теперь с ней будет?
Все перепуталось у нее в голове. Свое будущее девочка видела таким же черным, как извергающее потоки дождя ночное небо. Она понимала: у девочек ее касты будущего не было вовсе. Но ей не хотелось повторить судьбу Хилы и Мили.
Рядом кто-то чихнул. Амия вскочила на ноги. Но бояться было нечего.
«Это садху, что живет у реки», – сообразила она, вздыхая с облегчением.
Стоя на одной ноге, как болотная птица, он походил на живой скелет. Вокруг него, повинуясь сильному течению, гнулся тростник, но отшельник умудрялся сохранять полную неподвижность. Как это вообще возможно – часами стоять в такой позе, да еще по колено в воде? Обычно в конце августа, в праздник Ганеши, он уходил к берегам Ганги, где собирались его собратья-подвижники.
К величайшему удивлению Амии, считавшей, что садху не болеют, отшельник снова чихнул. В это мгновение он заметил рядом с собой маленькую девочку, и его невидящий взгляд остановился на ней. Никогда прежде ни один подвижник не смотрел на Амию и тем более не разговаривал с ней.
– Итак, боги избрали тебя, – дрожащим голосом проговорил он.
– Я Амия, из семьи Мадхавов, – сказала девочка. – Боги захотели, чтобы я родилась в низшей касте… Они не видят меня, – грустно добавила она.
Садху хотел что-то ответить, но на берегу возник Пайод и набросился на девочку.
– Я поймал тебя! – с торжествующим видом заявил он.
