была примерная, образцово-показательная. Некрасивая, правда, но это и хорошо. Зачем девочке яркая красота? Не нужна совсем. Куда она с этой красотой? Кто ее увидит? Кто оценит? Лучше уж такая: с носиком длинноватым, с ушками торчащими. Не страшненькая ведь – девочка как девочка. И сестра у нее такая же – умница. Воспитательницы Светланку часто вспоминали: посадишь рисовать – будет сидеть, пока не позовут. И мишки пластилиновые у нее лучше, чем у всех, получались, всегда на шкафчике в качестве образца стояли.
Танюша ходила в садик «до мусорки» и жила в первой от поворота девятиэтажке, на пятом этаже, в двухкомнатной квартире, со старшей сестрой Светланкой и мамой Ольгой Петровной, работавшей библиотекарем в одной из центральных библиотек города. Ольга Петровна болела. Светланка и Танюша не знали чем, просто принимали как должное. Болеет и болеет. Папы у них не было, и это тоже не обсуждалось, как и мамина болезнь, – нет и нет. Тогда у многих детей пап не было. А у Наташи, которая в колодец свалилась, не только папа был, но и две бабушки и два дедушки. Так вот, считалось, что это вроде как ненормально. Зачем одной девочке столько родных? И все ей одной! Наташу, которую и отводили, и забирали, и даже папа приходил забирать, не любили ни дети, ни воспитательница. И даже радовались, что она пальто порвала. Так ей и надо. Чтобы не зазнавалась.
– Как мама? – спрашивала по утрам у Светланки соседка со второго этажа, тетя Рая. Тетя Рая бежала в поликлинику, где работала медсестрой, а Светланка вела Танюшу в садик, а потом бежала в школу.
– Спасибо, хорошо, – вежливо отвечала Светланка.
Танюша удивлялась – мама не кашляла, не сморкалась и выглядела совсем здоровой. Но при ней было запрещено шуметь, кричать или капризничать, потому что маме нельзя было нервничать, от этого у нее начинала болеть голова.
Иногда они шли в садик втроем – тетя Рая отдавала Светланке свою дочку Маринку. Танюша хоть и ходила в одну группу с Маринкой, но девочки не дружили, поэтому до садика шли молча и быстрее обычного.
Когда в лифт заходил Валерка, сын тети Лиды с восьмого этажа, Танюша крепко сжимала Светланкину ладонь. Валерка был ровесником Светланки – они учились в параллельных классах, и Танюша была в него тайно влюблена. Она старалась скрыть свои чувства и поэтому молчала как партизан и, не моргая, рассматривала кнопки лифта, которые Валерка регулярно подпаливал спичками.
По дороге из садика домой Ольга Петровна с Танюшей заворачивали к булочной, чтобы купить хлеба и иногда пирожное или булочку, обсыпанную сахаром.
– Здравствуйте, Олечка.
– Здравствуйте, Израиль Ильич. – В очереди в булочной (Ольга Петровна говорила «булошной» и требовала, чтобы девочки тоже так говорили) они почти всегда сталкивались с соседом с шестого этажа. Танюше он очень нравился. Израиль Ильич смотрел на нее и хитро улыбался, даже подмигивал, иногда корчил смешные рожицы. Он был музыкант, и Танюша слышала, как он играет по вечерам на пианино. Маме это не всегда нравилось, у нее начинала болеть голова, а Танюша сидела в своей комнате и слушала музыку. Израиль Ильич играл в оркестре, и однажды мама водила ее на концерт – он же и дал им билеты. Жена Израиля Ильича Тамара Павловна тоже была музыкантом. Играла на скрипке. Танюша дома ее никогда не слышала – наверное, Тамара Павловна играла днем, когда она была в садике.
Танюша знала, что мама не очень любит соседей сверху, несмотря на подаренные билеты и даже пригласительный на одно новогоднее представление, которое ей очень понравилось. Но маме почти никто из соседей не нравился. Тетю Раю, которая угощала Светланку и Танюшу баранками, она считала простоватой, а маму Валерки, тетю Лиду, – слишком вызывающей, «дамочкой с гонором».
Танюша редко видела тетю Лиду. Обычно она ее замечала, когда качалась на качелях около дома. Мама разрешала ей по вечерам, по дороге из садика домой, покачаться пять минут. Лида возвращалась с работы. Она никогда не ездила на автобусе – только на такси. Лида ходила на таких каблуках, от которых не только у Танюши и Светланки открывались рты, и носила такие красивые шарфики, что дух захватывало. Лида была удивительной красавицей. Танюша мечтала, что, когда вырастет, у нее тоже будут такие белые волосы, закрученные на бигуди. А Светланка мечтала о такой дубленке, как у тети Лиды – длинной, с мехом. Ни у кого в подъезде такой не было.
Танюше очень хотелось, чтобы ее мамой была тетя Лида – такая красивая и нарядная.
– Здравствуйте, – вежливо здоровалась Лида, выпархивая из такси.
– Здрасте, – отвечала сквозь зубы Танюшина мама и отворачивалась, начиная раскачивать качели, чего Танюша терпеть не могла. У нее сразу начинала кружиться голова.
– Мам, почему ты тетю Лиду не любишь? – спросила однажды Танюша.
– А с чего мне ее любить или не любить? – удивилась Ольга Петровна, – Мне все равно.
– Почему она тебе не нравится? Ты ей завидуешь? – настаивала Танюша.
– С чего ты взяла? – Мама сдвинула брови.
– Я вот не люблю Маринку, потому что она зазнайка и считает себя самой красивой. Так и воспитательница про нее сказала, что она самая красивая девочка в группе. А мне она сказала, что я ей завидую, поэтому и не дружу и карандаши свои не даю. Это правда. Я ведь не такая красивая, как Маринка, вот и не дружу с ней.
– Глупости. Что ты ерунду городишь? – рассердилась Ольга Петровна. – Красота должна быть внутри, а не снаружи!
– Ты тоже красивая, хоть и не такая, как тетя Лида, – решила сказать приятное Танюша.
– Сначала думай, а потом говори. Все, слезай, пора домой, – оборвала ее Ольга Петровна.
– Это потому что тетя Лида одевается красиво? Да? Не как ты? – помолчав, спросила Танюша.
– Господи, что ж ты меня доводишь сегодня? – рассердилась Ольга Петровна. – Ты специально, что ли? Ты же знаешь, что мне плохо! У меня голова раскалывается!
– Прости, мамочка, – промямлила Танюша.
Подъезд, выкрашенный до половины стены в ядовито-зеленый цвет, жил своей жизнью. Танюша любила вставать к стене, за что ее ругала мама, потому что стена была грязной, и мерить свой рост. Она еще не дотягивала до края зелени.
– Не выношу этот запах! – каждый день говорила Ольга Петровна.
– Что вы хотите? – поддерживала разговор Тамара Павловна. – Дом новый, краска свежая. Еще год будет выветриваться.
– Невозможно… – тихо стонала Ольга Петровна. – Таня, не прислоняйся к стене, сто раз тебе говорила!
– И кто опять кнопки подпалил? – ахала Тамара Павловна в лифте.
– Валерка, Лидкин сын, кто же еще? – отвечала Ольга Петровна.
– Такой мальчик приличный с виду, – удивлялась Тамара Павловна.
– Все они с виду приличные, – поджимала губы Ольга Петровна.
– Ну что вы! У мальчика просто такой возраст. У нас ведь тоже сын, он такое вытворял в детстве! Совершенно неуправляемый ребенок был! А сейчас консерваторию оканчивает! Женился уже, – с гордостью как-то сказала Тамара Павловна.
«Не знала, что у них ребенок есть, – удивилась про себя Ольга Петровна. – Думала, одна музыка в голове. Что за сын? К родителям даже не приезжает. Ни разу его не видела…»
– Светланка, мы дома! – крикнула она уже в квартире. – Ты поела? Уроки сделала?
– Да, мам, – ответила из комнаты Светланка.
– Присмотри за сестрой. Я пойду лягу. Мне нездоровится.
– Хорошо, мам.
Светланка что-то писала в своей анкете – тетрадке, которая передавалась от одной девочки к другой, чтобы они честно ответили на вопросы: любимый герой, любимая книга, кто тебе нравится из класса, кого ты ненавидишь, на кого хочешь быть похожим?
Она дала Танюше альбом и карандаши и велела сидеть тихо.
– А почему мама такая сердитая? – спросила Танюша у сестры.
– Потому что она болеет, – ответила Светланка.
– О господи, опять они свою шарманку завели! – закричала из комнаты мама. – Что ж так с соседями
