Он покачал головой:
— Нет.
— По крайней мере подозревал.
— Я все подозреваю. Мне платят за подозрительность. Но подозревать и знать — разные вещи.
— Почему ты попросил меня убить Канезаки?
— Я думал, ты знаешь. — Его дыхание постепенно становилось ровнее. — Если бы эти расписки выплыли на свет, кого-то нужно было обвинить. И лучше всего, если ответственное лицо будет в таком положении, которое не позволит ему предложить свою версию истории.
— Ему что-то еще угрожает?
Биддл грустно усмехнулся:
— Нет, если расписки вышли из игры, тогда нет.
— Вроде ты не очень расстроился.
— Я профессионал. — Он пожал плечами. — Лично меня все это никак не касается. Надеюсь, и тебя также.
— Что будет с «Сумерками»?
Биддл вздохнул, на его лице появилось задумчивое выражение.
— «Сумерки»? Их уже нет. Программа закрыта полгода назад.
Он снова пересказывал официальную версию. Неудивительно, что ему так быстро удалось восстановить хладнокровие. Биддл уверен, что никаких личных — то есть карьерных — последствий не будет.
Глядя на Биддла, я думал о Гарри, о Тацу и больше всего о Мидори. Наконец я сказал:
— Я оставлю тебя здесь, Биддл. Разумнее, конечно, было бы убить тебя, но я не буду. Это значит, что ты мне должен. Но если попробуешь вернуться в мою жизнь, чтобы оплатить долг, я тебя найду.
— Верю, — ответил он.
— Когда мы уйдем сегодня отсюда, мы разойдемся в разные стороны. Договорились?
— Ты нам все еще нужен, — сказал он. — У нас все еще есть для тебя место. — Некоторое время я ждал в темноте. Биддл понял, что не ответил на мой вопрос, и я увидел, как его передернуло. — Договорились, — наконец сказал он.
Я повернулся и ушел. Он сам найдет дорогу.
С Тацу мы встретились на следующий день в парке Йоёги на залитой солнцем аллее под сенью клена. Я вкратце рассказал ему, что удалось вытянуть из Биддла.
— Канезаки достал расписки, — кивнул он. — И немедленно уничтожил. Как будто их никогда и не было. В конце концов, «Сумерки» закрыли полгода назад.
— Мальчишка наивен, зато с характером.
Тацу кивнул, в его глазах на секунду появилась печаль.
— У него доброе сердце.
Я улыбнулся. Тацу перестанет быть самим собой, если признает, что у кого-то неплохие мозги.
— Чувствую, ты с ним не встречался после всего.
— Я и не собирался. Ему повезло, что удалось вернуть расписки. Но у меня еще много дел.
— Человек может сделать ровно столько, сколько может, Тацу. Запомни.
— Но мы все же должны что-то делать, а? Не забывай, современная Япония произошла от самураев из южных провинций, которые захватили императорский дворец в Киото и провозгласили реставрацию Мэйдзи. Нечто подобное может произойти и сейчас. Возможно повторное рождение демократии.
— Возможно, — сказал я.
Он повернулся ко мне:
— А что будешь делать ты, Рейн-сан?
Я смотрел на деревья.
— Я подумаю.
— Работай со мной.
— У тебя негладкий послужной список, Тацу.
— Ты снова говоришь как моя жена.
Я рассмеялся.
— Что ты чувствуешь, понимая, что был частью чего-то большего, чем ты сам? — спросил он.
Я поднял загипсованную руку:
— Вот это.
Тацу грустно улыбнулся.
— Это значит только то, что ты остался жив.
— Согласен, такое покруче любых альтернатив, — пожал я плечами.
— Если тебе когда-нибудь что-то понадобится, звони, — сказал он.
Я встал. Тацу последовал моему примеру.
Мы поклонились друг другу и пожали руки. Я ушел.
Шел я медленно и долго. На восток, в сторону Токийского вокзала, откуда поезд-стрела отвезет меня назад в Осаку. Тацу знает, где там меня найти.
Я думал, чем займусь, когда туда приеду. Ямада, мое второе «я», почти готов к отъезду. Но я больше не знаю, куда его отправить.
Нужно бы связаться с Наоми. Мне очень хотелось этого, однако я просто не мог придумать, что ей сказать.
Ямаото все еще здесь. Тацу нанес ему несколько ощутимых ударов, но тот устоял. Возможно, все еще ищет меня. И, может быть, с ним Контора.
Пока я шел, небо потемнело. Ветер качал ветви поврежденных смогом деревьев.
А Тацу всегда оставался в ударе. Удивительно, что за глубокий источник питает его оптимизм! Мне бы такой. Но я слишком хорошо помню о Гарри в могиле, о Мидори, ушедшей навсегда, о Наоми в неуверенном ожидании ответа.
Крупные капли дождя начали разбиваться о бетонную кожу города, о стеклянные окна его глаз. Кто- то открыл зонтик. Остальные бросились в поисках укрытия.
А я продолжал идти сквозь дождь. Хотелось бы думать об этом как о крещении, о новом начале, о воскрешении.
Может быть, так оно и есть. Но какое же это воскрешение одинокое.
Примечания
1
Юкио Мисима (1925–1970) — японский писатель и драматург (наст, имя Кимитакэ Хираока).
2
Период Тайсо — время расцвета либерализма.
