Она была высокая, жилистая, в черных суконных штанах и китайской куртке. Голову старухи увенчивала высокая традиционная китайская прическа, в волосы был вплетен цветок пиона.
— Ты привез русских? — спросила она Друкчена на мандаринском диалекте.
— Да, госпожа, — поклонился Друкчен. В старухе чувствовалась величавость, осанистость. И еще он понял каким-то шестым чувством, что старуха очень опасна.
— Они будут совершать великую кору? — спросила старуха.
— Я не знаю точно их намерений, — снова поклонился Друкчен. — Но, наверное, будут, госпожа.
— Хорошо. — Глаза старухи на миг сверкнули, точно расплавленное золото, и Друкчен отшатнулся: неужто старуха есть божество гнева — сама Мать Падма Кротишвари?! — Послушай меня, смертный. Когда русские будут совершать великую кору, выведи их к мертвому храму Дзунг. Они должны будут кое-что узнать о себе.
— Да, госпожа. — Друкчен дрожал как в лихорадке.
— Теперь ступай. Да не расплещи воду. Твои наниматели тебе платят за хорошо выполненную работу.
И старуха исчезла. Только на земле остались две выжженные в форме ступней ямки.
Друкчен вернулся в комнату.
— Я принес воду.
— Отлично! — Лина встала с матраса. — Полей мне, Друкчен, а то у меня ощущение, что все лицо в золе.
Сначала умылась Лина, затем ее отец. Друкчен разложил на низеньком столике консервы, ячменный хлеб и открыл бутылку «Перье».
Путники кое-как обосновались у убогого стола. За стенами их ветхого пристанища выл ветер и швырял в окна снежной крупой — у подножия Кайласа никогда не бывало приятной погоды.
Насытившись (чисто символически), паломники расположились на матрасах. Друкчен помолился (русские не молились) и залез в спальный мешок. Повисла тишина. Наконец Лина не выдержала и сказала:
— Спать совершенно не хочется!
— Это кому как, — отозвался Валерий.
— Ой, пап, да ладно тебе! Мы в такое место попали…
— Да уж, занесла нас нелегкая…
— А я хочу знать. Я, например, плохо представляю себе, кто такой Будда. Бог? Или просто святой человек? И почему Будд может быть много? Друкчен, расскажи мне о Будде!
— Мои уста исполнены скверны, — сказал Друкчен.
— Ну, Друкчен…
— Хорошо, я расскажу, как смогу. — Друкчен благочестиво свел руки. — Но вы будьте снисходительны к рассказчику.
— Ладно-ладно. — Лина поправила фитилек светильника. Ячье масло, сгорая, издавало не очень приятный запах. — Мы ждем.
— Вообще, Будда — это не имя, а как бы понятие, означающее нечто отличающееся от всего живущего. Есть шесть родов живых существ: это боги, люди, духи, животные, обитатели ада с одной стороны, а с другой — Будды. Слово «Будда» означает «пробужденный», то есть существо с полным ясным сознанием. Все мы пребываем в некотором подобии сна, и только Буддам удалось проснуться.
— А как определить, Будда перед тобой или нет? — спросила Лина.
— Есть признаки Будды, основные и второстепенные. Основных тридцать два. Тридцать два признака тела Будды также называются тридцатью двумя признаками великого человека, того, кто повернет колесо сансары.
— Тридцать два признака! И ты можешь их перечислить? — Глаза Лины блестели, а при дыхании пар вырывался изо рта маленькими облачками.
— Могу, — кивнул Друкчен. — Я проходил обучение. Тридцать два признака тела Будды суть таковы: [2]
— Вот таковы тридцать два великих признака Будды, — сказал Друкчен. — Их придерживаются неукоснительно.
— Интересно, — протянула Лина. — Неужели это возможно — сорок зубов? Ну то, что белоснежные, — это я понимаю, можно отбелить, сейчас все голливудские актеры с их улыбками могут записываться в Будды. Но сорок зубов? Где они поместятся? И потом, что это значит — «половой орган скрыт»? Это значит, что его совсем нет? Или как?
— То тайна, неподвластная спящему человеческому уму, — деликатно сказал Друкчен. Будь его воля, он бы показал этой грудастой русской, что такое половой орган настоящего буддиста…
— Давайте спать, — сказал Валерий. — Завтра тяжелый день. Завтра начинается эта, как ее… великая кора.
Постепенно все забылись беспокойным неглубоким сном. Ветер выл, а Кайлас ждал своих паломников.
