протест и ограничился.
— Ну пошли, — буркнул он, разворачиваясь к выходу. И с непонятной мне мстительностью добавил: — Леночка.
Если ты думаешь, что я в ответ стану называть тебя 'Санечкой'… Я повторила его жест ему же в спину.
Мой вишневый 'Фольксваген-Гольф' сиротливо стоял прямо у крыльца: все нормальные сотрудники давно разъехались по домам, а Серафим Петрович жил в десяти минутах ходьбы и заводить машину 'для престижа' не желал. Если шефу требовалось срочно куда-то съездить, он вызывал 'Волгу' из гаража головного учреждения, Госнежконтроля.
Приветственно пикнув 'гольфику' брелком, я уселась за руль. Обожаю свою машинку: маленькая, удобная, послушная, и — главное! — меня в ней совершенно не укачивает, в то время как из шикарной 'мицубиси' подруги уже через пять минут хочется выпрыгнуть прямо на ходу.
Саня открыл вторую дверцу с видом осетра, которого пытаются упихать в баночку для шпрот. Пришлось откатить кресло до упора, чтобы пассажир не упирался коленями в бардачок или подбородок.
Устроившись, напарник снова скрестил руки на груди и отвернулся к окну. Ну и слава богу, я тоже не горела желанием с ним общаться. Серафим Петрович уже пару раз навязывал мне стажеров; не сказать чтобы я была от этого в восторге (им что ни поручи — почти все самой переделывать приходится, одна морока), но они хотя бы были вменяемыми! Называли Еленой Викторовной, смотрели как на гуру, жадно ловя каждое слово. И за шоколадкой в ларек их можно было запросто отправить…
Саня как-то подозрительно рыгнул. Хоть бы его не стошнило прямо в салоне. Я поскорее покрутила ручку, опуская боковое стекло.
— А куда мы едем? — равнодушно поинтересовался 'напарник' уже на площади Победы, куда я вырулила автоматически, по направлению к своему дому.
Хороший вопрос. Не будь я так взбудоражена, вначале бы изучила документы. На худой конец, попросила стажера — нормального стажера! — зачитать мне их вслух.
Я представила, как Саня по складам озвучивает заявление хриплым пропитым голосом, через слово перемежая рвущимися с языка 'неопределенными артиклями', и резко тормознула машину возле автобусной остановки. Вытащила из папки заявление, глянула на 'шапку'…
— Блин!
Саня впервые покосился на меня с интересом. 'Русалочки'! Я-то думала, шеф нас на Комсомольское озеро отправил, ну в худшем случае на Цнянку. Нет, извольте тащиться на Минское море, огромное водохранилище за кольцевой дорогой!
Я мысленно досчитала до пятнадцати, борясь с желанием уткнуться лбом в руль и застонать. Это же полчаса до берега, а потом столько же трястись по ухабам объездной до условного места! Обратно уже по темноте придется. Целый час… ночью… с этим… лучше я прямо там и утоплюсь!
Ну Серафим!!! Я резко газанула и крутанула руль вбок, посылая машину через двойную разделительную линию. Все равно площадь пустая, хоть небольшой крюк срежу.
Увы, 'санитары дорог' не дремали: не успела я отъехать и ста метров, как за спиной послышался гневный свист.
Я с ненавистью ударила по тормозам. Да что же сегодня за день такой!
Гаишник неторопливо, вразвалочку подошел к машине, помахивая жезлом, как сытый кот хвостом.
— Сержант Остромухов, — четко представился он, облокотившись на окошко. — Ваши документы?
Я торопливо потянулась к бардачку. И с чего я взяла, что это самое удобное место для хранения бумаг?! Чтобы выудить оттуда права, пришлось почти лечь к Сане на колени.
— Помог бы даме, что ли, — шутливо упрекнул гаишник.
Колено под моим локтем вздрогнуло.
— Как девок тормозить, они герои, — зло бросил Саня в пустоту, — а как Басайку ловить, так прямиком до Буденновска. Крыса тыловая…
С гаишника мигом сдуло все благодушие.
— А ну выходи! — потребовал он, отступая от окошка и заводя руку к кобуре.
Саня начал вылезать из машины. Делал он это нарочито медленно — и к лучшему, ибо я чувствовала, что, пожелай он хлопнуть дверцей, осыплется не только боковое стекло, но и лобовое.
— А теперь повтори, что сказал!
Я в тихой панике вжалась в спинку кресла. 'Я не с ним! И вообще понятия не имею, как он оказался в моей машине!'
— Со слухом проблемы? Я сказал, такие герои, как ты, только баб тормозить и умеют! Пузо нажрал, — Санин палец ткнулся в форменную рубашку, которая и впрямь заметно нависала над ремнем, — а случись вместо меня душара? Он же тебе твою палку-махалку пять раз в задницу вколотит, пока ты до кобуры дотянешься! Или ты думаешь, что война — это там, далеко, и тебе до нее дела нет? Ну, думаешь?!
— Что я думаю, не твое дело, — далеко не так уверенно огрызнулся гаишник.
— Не мое?! — все больше распалялся Саня. — А хочешь, моим станет?! Хочешь, я тебе прямо щас проверку на профнепригодность устрою?! Ну?! Ты вообще из своего пээма хоть раз в год стреляешь?! Или он у тебя заместо пивной открывашки!? Вон знак висит, — Саня махнул рукой в сторону болтавшегося над дорогой жестяного круга, — как раз мишень 'четыре'. С какого раза попадешь, а?! Давай проверим?!
— Совсем сдурел, — отступая на шаг, пробормотал гаишник. — Там же дома…
— Вот! — скривился Саня. — 'Дома кругом'. Боишься из пекаля лишний раз пальнуть… А дать тебе автомат — и на блокпост, в ночную?! В первую же минуту обделаешься… Да ну, — махнул он рукой, — говорить с тобой… все равно ни хрена не поймешь.
Саня развернулся, сел обратно в машину и коротко бросил:
— Поехали!
Я послушно газанула. Бедный гаишник так смотрел нам вслед, что у меня уши от стыда дымились. Ну какое отношение может иметь к Чечне мирный белорусский постовой?! Да я теперь эту площадь за три квартала объезжать буду!
Мы уже мчались по кольцевой, когда Саня неожиданно, все так же глядя в окно, сказал:
— Не люблю я их. Поймали мы как-то одного… Ну ехали мимо, увидели, как он чича пропускает. Тормознули, взяли за грудь… а у него в разгрузке два кармана из-под рожков, набиты почти доверху… и не копейками, понятное дело.
— И что? — с содроганием уточнила я, хотя догадывалась, что ответ мне не понравится.
— Что… Заставили жрать. Не все, правда… Полкармана он сожрал, потом давиться начал, посинел весь…
Если раньше Саня просто вызывал у меня неприязнь, то теперь начал откровенно пугать.
Дальше мы ехали в гробовом молчании.
Леночка не пыталась ни о чем меня расспрашивать, и это было хорошо — сквозняк выдул из моей нечесаной башки остатки градусов, и я даже начал испытывать нечто… ну, положим, не стыд, но что-то вроде легкого сожаления. Минский мент и впрямь являл собой не самую подходящую мишень для моего нетрезвого пафоса. Ему ведь наверняка и в кошмарном сне не снился противник страшнее пьяного водителя на асфальтоукладчике. Как и студенту истфака БГУ, который, выбрав 'модную' тему для курсовой работы о первом 'покорителе Кавказа', генерале Ермолове ('еще в чеченской земле приступил я к построению крепости, которая по положению своему, стесняя жителей во владении лучшими землями, названа Грозною'), вовсе не думал, что всего через год с небольшим заполучит 'экскурсию' по всем этим историческим достопримечательностям… за счет МО РФ.
Ну что сказать — знания пригодились. Мои 'лекции' про то, как бывший начштаба Кутузова и его последователи усмиряли непокорный Кавказ, шли, что называется, 'на ура': из соседних рот люди 'приобщиться к науке' приходили. Темы, правда, разнообразием не блистали: этот аул сожгли в 1826-м, вон этот спалил Бакланов — ага, тот самый, что под 'черепом и костьми' в бой ходил! — в 1854-м. И заканчивалось все, как правило, вердиктом слушателей: а с этими гадами иначе и нельзя!
