– Гопожа Уоллес произносит там речь. У них есть общество 'Друзья библиотеки'.
– Хорошенькое место вы подыскали[9].
– Неважно, Спенсер, – вмешалась Рейчел Уоллес. Голос ее был резок. – Я буду выступать где только смогу и перед кем смогу. Я хочу донести свое послание и не собираюсь убеждать тех, кто и так согласен со мной.
Я кивнул.
– А если там опасно, что ж, пускай. Ведь вам платят, чтобы вы меня защищали.
Я снова кивнул.
Мы добрались до Бельмонтской библиотеки без четверти десять. Перед библиотекой десяток мужчин и женщин расхаживали туда-сюда с плакатами на шестах.
Патрульная машина бельмонтской полиции стояла на другой стороне улицы, в ней спокойно сидели двое полицейских.
– Остановитесь за полицейскими, – сказал я.
Линда затормозила точно за патрульной машиной, и я вышел.
– Побудьте минутку в машине, – приказал я.
– Я не стану дрожать от страха перед несколькими пикетчиками.
– Тогда примите угрожающий вид. Я просто хочу поговорить с полицейскими.
Я подошел к патрульной машине. У полицейского за рулем было лицо молодого нахала. Такой нахамит, а потом еще посмеется над вами. Он жевал зубочистку – из тех, на которых обычно подают сложные бутерброды. Торчащий из его рта конец зубочистки был обтянут целлофановой упаковкой. Я нагнулся и сказал через окно:
– Я сопровождаю сегодняшнего оратора в библиотеку. Могут ли возникнуть какие-нибудь неприятности от пикетчиков?
Он разглядывал меня несколько секунд, ворочая зубочистку языком.
– Работай, а мы присмотрим, – сказал он наконец. – Ты что, думаешь, что мы приехали сюда почитать 'Унесенных ветром'?
– Я, признаться, подумал, что комиксы вам больше подходят, – ответил я.
Он засмеялся.
– Как тебе это, Бенни? – обратился он к напарнику. – Круто! Такого сегодня еще не было. – Его напарник сгорбился на сиденье, надвинув на лицо фуражку. Он ничего не сказал и не пошевелился. – А кто этот оратор, которого ты сопровождаешь?
– Рейчел Уоллес, – сказал я.
– Никогда о ней не слышал.
– Постараюсь скрыть это от нее, – успокоил его я. – Сейчас я поведу ее внутрь.
– Неплохой спектакль, – сказал он. – У такого крутого парня, как ты, вряд ли будут проблемы.
Я вернулся к машине и открыл Рейчел Уоллес дверцу.
– Чем вы там занимались? – спросила она, когда вышла.
– Разозлил еще одного полицейского, – ответил я. – Это уже триста шестьдесят первый в нынешнем году, а еще октябрь не кончился.
– Они сказали, кто там в пикетах?
Я покачал головой. Мы пошли через дорогу – Линда Смит с одной стороны от Рейчел, я – с другой. Лицо Линды было напряжено и бледно, лицо Рейчел ничего не выражало.
– Вот она, – выкрикнул кто-то из пикетчиков.
Они обернулись и сомкнулись плотнее, когда мы направились к пикетам. Линда посмотрела на меня, потом назад, на полицейских. Мы продолжали идти.
– Вы нам здесь не нужны! – закричала одна женщина.
Кто-то еще завопил:
– Сука!
– Это он мне? – спросил я.
– Нет, – ответила Рейчел Уоллес.
Женщина с тяжелыми чертами лица и седыми волосами до плеч держала плакат 'Америка геев – цель коммунистов'. Стильная женщина в элегантном костюме гордо выставляла значок с надписью: 'Геи не могут иметь детей. Они должны вернуться на путь праведный'.
– Спорю, она хотела написать 'истинный', но никто точно не знал, как это слово пишется, – сказал я.
Никто не засмеялся. Я уже начал привыкать к этому. Когда Мы подошли к группе пикетчиков, они взялись за руки, преградив нам путь в библиотеку. В центре цепи стоял крупный мужчина с квадратным подбородком и густыми темными волосами. Он казался таким крутым, словно только-только из Гарварда. На нем был темный костюм и светло-серый галстук. Розовые щеки и ясные глаза. Может быть, активист ассоциации выпускников университета. Замечательная мужская фигура, скала, за которую цеплялись пикетчики. Наверняка, враг атеизма, коммунизма и гомосексуализма. Почти наверняка – совершенно гнусный
