2
Я встретился с Рейчел Уоллес ясным октябрьским днем, когда мыс Тикнором вышли из его офиса и, пройдя по рано опавшей листве через Ком-мон и Паблик-гарден, зашли к ней в 'Ритц', где она снимала номер.
Она не была похожа на лесбиянку. Просто приятная женщина примерно моего возраста, в платье от Дианы фон Фюрстенберг, со слегка подкрашенными губами и длинными черными волосами.
Тикнор представил нас друг другу. Она крепко пожала мне руку и внимательно оглядела меня. Если бы я был автомобилем, она постучала бы ногой по покрышкам.
– Ну, вы лучше, чем я ожидала, – сказала она.
– А чего вы ожидали? – поинтересовался я.
– Толстозадого экс-полисмена в костюме от Андерсона Литтла, у которого плохо пахнет изо рта.
– Любой может ошибаться, – сказал я.
– Давайте ошибаться как можно реже, – ответила она. – А для этого, я думаю, нам стоит поговорить. Но только не здесь, я ненавижу гостиничные номера. Пойдемте вниз, в бар.
Я кивнул, Тикнор тоже, и Мы втроем спустились в бар. В 'Ритце' есть все, что нужно в баре: полумрак, спокойная обстановка, кожаная мебель, огромное окно, выходящее на Арлингтон-стрит, за которой виден Паблик-гарден. Окно тонировано, поэтому в помещении сохраняется сумрак. Я всегда любил здесь выпить. Тикнор и Рейчел Уоллес взяли мартини со льдом, а я – пиво.
– Это серьезно, – сказала Рейчел Уоллес, когда я заказал пиво.
– Все смеются надо мной, если я заказываю 'Пинк леди'[2], – ответил я.
– Джон предупредил меня, что вы шутник. Ну а я – нет. Поскольку нам нужно так или иначе сотрудничать, вам следует понять, что у меня нет чувства юмора. Независимо от того, удачна ли шутка.
– А еще я порой криво усмехаюсь, когда меня постигают жизненные неудачи.
Она повернулась к Тикнору:
– Джон, он не годится. Избавьтесь от него.
Тикнор сделал большой глоток мартини.
– Рейчел, черт с ним. Он лучше всех подходит для того, что нам нужно. Вы же поддели его насчет пива. Будьте благоразумны, Рейчел.
Я потягивал пиво. В вазочке на столе лежал арахис, и я съел немного.
– Он читал вашу книгу, – сказал Тикнор. – Еще до того, как я к нему обратился.
Она достала зубочисткой оливку из своего мартини, откусила половину, а вторую половину придержала нижней губой и посмотрела на меня.
– Что вы думаете о 'Сестрах'?
– Я думаю, что вы передираете Симону де Бовуар.
У нее была очень бледная кожа, и накрашенные губы ярко выделялись на этом фоне, поэтому улыбка была очень заметной.
– Может быть, вы подойдете, – проговорила она. – Я предпочитаю думать, что адаптирую Симону де Бовуар к современным условиям, но согласна и на 'передираю'. Это откровенно: вы говорите то, что думаете.
Я съел еще арахиса.
– Почему вы стали читать Симону де Бовуар?
– Моя подружка подарила мне эту книгу на день рождения и посоветовала прочитать ее.
– Что вам показалось самым убедительным в книге?
– Идея о том, что женщины занимают положение 'других'. Может, отложим допрос?
– Но мне хотелось бы лучше понять ваше отношение к женщинам и к женским проблемам.
– Это глупо, – сказал я. – Вам следовало бы узнать, насколько хорошо я стреляю, как я умею драться и какая у меня реакция. Именно за это кое-кто платит мне двести долларов в день. А мое отношение к женщинам к делу не относится, как и мое понимание 'Второго пола'.
Она опять посмотрела на меня и прислонилась к черным кожаным подушечкам угловой банкетки, на которой мы сидели. Потом мягко потерла руки.
– Хорошо, – сказала она. – Попробуем. Но у меня есть несколько условий. Вы – заметный, привлекательный мужчина. Вы, вероятно, удачливы в отношениях с женщинами. Но я непохожа на этих женщин. Я – лесбиянка и не испытываю влечения ни к вам, ни к любому другому мужчине, поэтому не нужно флирта. И не относите это только на свой счет. Мысль о лесбиянстве оскорбляет вас или щекочет ваши чувства?
– Ни то ни другое, – ответил я. – Как насчет третьего варианта?
– Надеюсь, что он найдется, – сказала она, подозвала официанта и попросила повторить. – Мне нужно работать, – продолжила она. – Я должна писать книги и рекламировать их. Я должна произносить речи, заниматься делами и жить своей жизнью. Я не буду сидеть в укромном уголке и прятаться, пока моя жизнь проходит мимо. Я не собираюсь меняться, что бы ни говорили ханжи. Если вы хотите взяться за эту работу, вам придется понять это.
