С той поры бедняга Ксенон почувствовал отвращение к своему детищу и перестал с ним разговаривать. Вскоре инженер включился в общую работу экипажа по переустройству звездолета.

А робот, быть может, спросишь ты, Астер? Роботом занялся Регул. Не вступая с ним в долгие прения, не интересуясь его «точками зрения» на прогресс, цивилизацию и творца этой цивилизации, Регул за три часа перестроил машину, соорудив из нее Центральный Информатор. Так были рационально использованы знания, которые с таким трудом, рвением и надеждами вложил Ксенон в неблагодарного робота.

ТОРМОЖЕНИЕ…

Время от времени кто-либо из нас подходил к курсографу и, бросив беглый взгляд на интеграторы, вздыхал: увы, скорость была непомерно велика. Столь велика была скорость, что мы вряд ли сможем ее до конца погасить при подлете к Проксиме. Но что значит ворваться в гравитационное поле звезды, заранее зная: оно слишком слабосильно, оно не сможет совладать с бешеным нашим бегом, разве только слегка искривит траекторию звездолета? Это означало, что инерция швырнет нас мимо Проксимы опять в неизвестность, в пустоту, в осточертевшие каждому из нас просторы Галактики.

Оставалось последнее — перестроить звездолет, уменьшить его массу, отсечь около семи тысяч тонн от его плоти, изуродовать, изувечить красавец корабль.

В общем, как писали в пиратских романах: «Руби мачты! Швыряй поклажу за борт!»

Но одно дело средневековые деревянные суденышки, нашпигованные бог весть чем: тут тебе и бочки с солониной, и пряности, и мешки с серебром, а то и с золотом, и невольницы с невольниками, и слоны, и прочая утварь, ласкающая взор на берегу и мгновенно теряющая всякую ценность при первом же порыве урагана. Другое дело — звездолет, где ничего лишнего нет и быть не может. Наступала пора принести к подножию трона ее величества скорости какие-то части нашего корабля. Чем пожертвовать? Приборами? Запасными деталями? Провизией? Оранжереей с пятьюдесятью двумя тоннами камней для гидропонного выращивания овощей? Аквариумом с диковинными обитателями земных океанов? Спортивными снарядами? Библиотекой или хотя бы частью ее?

Мы терялись в догадках. Тем временем все ближе подползал тот роковой час, когда должна была раздаться команда «Начать торможение!».

Что предпринять? После долгих споров выкристаллизовалось решение: рискнуть, увеличить тягу двигателя, превысить расчетные его характеристики. Тем более что на обратный путь горючего у нас явно не хватало.

Но и при этом условии все же следовало отторгнуть от корабля около полутора тысяч тонн балласта.

Забыть ли, как мы провожали в бесконечный путь средь вселенских пространств обреченные части звездолета!

Сначала мы увидели в иллюминаторы демонтированные контейнеры, они, как стадо допотопных существ, долго еще сопровождали нас. Затем показались запасные части двигателей, исполинские, искривленные наподобие спиралей трубопроводы, отсечные и обратные клапаны, резервуары с жидким кислородом, провизией, водой. Мы посягнули даже на лобовую броню, так что, попадись нам еще на пути какое космическое облако, да что там облако — облачко, — и мы стали бы легкой добычей всепроникающей радиации. Вслед за тем заметили параллельные брусья из спортивного зала, тяжелые декорации из самодеятельного театра, который с исчезновением Геммы незаметно прекратил свою деятельность, бочки с тавотом, канистры с бензином, запасные гусеницы к планетоходу, даже аэростат с тяжеленной корзиной, в вантах которого запуталось невесть как оказавшееся тут чучело грифона — экспонат зоологического кабинета. Рядом с нами летело все, чем мы пожертвовали, чтобы уменьшить массу звездолета. Подвластные теперь только инерции и никому более, отторгнутые части нас самих как бы раздумывали, куда податься, двигаясь в непосредственной близости от корабля. Но едва лишь почти после десятилетнего отдыха снова заработал двигатель, громада лишней массы устремилась мимо нас и скоро исчезла.

И тогда нам стало горько, ох как горько. Мы искалечили наш старый звездолет, нашу небесную обитель. Мы его искалечили, вычерпали из него до дна все мыслимые резервы безопасности. Теперь любая авария могла стать катастрофой.

ЛЕПЕСТКИ НОВОГО МИРА

Подобно серебряному пузырьку воздуха, мы плыли в ночном аквариуме Галактики, и Солнце давно уже обратилось в обыденную, заурядную, ничем не примечательную звезду. Иные солнца — желтое, оранжевое и вишневое живописали в пространстве диковинные свои узоры.

Как весенняя капель, запели гравиметры — мы вторглись в пределы гравитационного поля. Корабль будто встал на дыбы. Бесчисленные окуляры и датчики раскрылись навстречу новому миру, и новый мир раскрывал пред нами вишневые, оранжевые, желтые лепестки. Начались гравитационные маневры пора было причаливать к неизвестной планетной системе.

Еще на Земле мы предполагали: Проксиму сопровождает пышная свита планет. Об этом красноречивей всего говорила сама орбита звезды, замысловатая, вьющаяся. Что ж, мы, как всегда, не ошиблись.

Нас встречал странный, невиданный доселе хаос разнородных небесных тел. В сферическом пространстве диаметром около десяти миллиардов километров кружились не одна, не две, даже не девять, как вокруг земного Солнца, носилась добрая сотня планет. Некоторые из них походили на Уран и Нептун, другие являли собой некое безжизненное подобие Земли, копию Марса, Луны, Меркурия. Какие-то могущественные космогонические силы воспрепятствовали образованию гигантов типа Юпитера и Сатурна. Те же самые силы наделили каждую планету атмосферой. Но что это была за атмосфера! Крайне разреженная, хилая, слабая, — никакого сравнения с живительной благодатью земной, которая, врываясь через гортань и легкие прямо в кровь человека, веселит сердце, снимает тревоги, облегчает заботы.

107 планет, в чем-то, хотя и отдаленно, сходных с нашей Землей! Неужели ни на одной из них не проклюнулся росток жизни? А если где-либо и проклюнулся, достигла ли жизнь своих высших форм, создала ли разумные существа? Ответ напрашивался сам собой: вряд ли достигла, вряд ли создала.

Наши разведывательные ракеты неустанно рыскали во всех мыслимых и немыслимых направлениях, пытаясь — увы, безуспешно! — отыскать следы разума. Всякие попытки наладить звездные контакты оказались безрезультатными — не с кем их было налаживать. Никто не разводил на пустынных плато и отвесных утесах сигнальных огней — милости, мол, просим, земные пришельцы; никто не стартовал нам навстречу, дабы обнять собрата-звездопроходца; никто (и такое бывало в истории галактических контактов) не попытался сбить влет разведывательную ракету ни камнем из пращи, или стрелой из арбалета, или заурядной ракетишкой с заурядной эстакады.

Да, мыслительная эволюция в системе Проксима Центавра оставляла явно желать лучшего.

Мы выбрали семнадцатую от Проксимы планету и нарекли ее Неогеей — Новой Землей.

Неогея чем-то напоминала Марс, быть может, двумя крохотными спутниками. К одному из них мы и пришвартовали наш звездолет. Ты, Астер, вероятно, недоумеваешь: зачем облюбовывать спутник, когда гораздо предпочтительней во всех отношениях заарканить планету. К сожалению, это было абсолютно; исключено. Истинное место звездолета — в межзвездном пространстве, где, как ты уже убедился, он чувствует себя как рыба в воде. Вблизи сильных полей тяготения и газовых оболочек звездолету делать нечего — тут предъявляют свои права законы веса, а не массы, законы обтекаемости аэродинамических форм.

Сколько весил наш корабль теперь, после того, как мы сожгли в реакторах почти все горючее? Ни много ни мало сто тысяч тонн, весил пустой, по существу, звездолет. Мыслимо ли, Астер, плавно опустить

Вы читаете День моего имени
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×