праве наций на самоопределение. Много писали и сейчас пишут о «грабительском характере» Версальского мира, но ирония судьбы в том, что державы-победительницы и их лидеры действительно стремились к справедливому миру. Европа издревле представляла собой кипящий «котел народов», структурируемый наднациональными империями. Провести в ней этнически обоснованные границы было невозможно. Необходимость как-то учитывать императивы военной и экономической безопасности вновь создаваемых государств, «возводила эту невозможность в квадрат». Руководство союзников сплошь и рядом отступало от принципов справедливости в пользу самой обыкновенной мести, что, скорее, шло на пользу делу: в совсем справедливо устроенной Европе новая глобальная война вспыхнула бы уже в середине 1920-х годов.
Советская Россия оказалась вне Версальского миропорядка. Она была не победителем и не проигравшим, она вообще оказалась вне пространства привычной политической игры. Плохо ли, хорошо ли, но правительство В. Ленина претворяло итоги Великой войны в грандиозное революционное строительство: создавался не режим, даже не государство, а совершенно новая культура. Эта культура, основанная на глубочайшем социальном перемешивании, «включении в историю» тех социальных слоев, которые испокон веков существовали вне мировых событийных потоков, придании едва ли не эсхатологического смысла человеческой деятельности, была тогда очень и очень притягательна.
Германия была разбита на полях сражений, но предпочла этого не заметить. Версия об «ударе в спину» со стороны собственной социал-демократии или неспособных воевать австрийцев, болгар и турок появилась еще до окончания Парижской конференции. Подписывая Версальский договор, немцы не скрывали, что делают это, лишь подчиняясь силе. Было очевидно, что рано или поздно, но одна из величайших культур Европы найдет возможность противопоставить этой силе свою.
Наконец, Соединенные Штаты, впервые проявившие в годы войны свои возможности. Версальский мир был подписан под диктовку Великобритании, но американский истеблишмент, отказавшись ратифицировать систему мирных договоров, сразу же дал понять, что старый миропорядок будет пересмотрен.
По крайней мере две державы (Италия и Япония), формально отнесенные к категории победительниц, не получили в Версале того, на что они рассчитывали, и перешли в категорию «обиженных». Изначально нежизнеспособным образованием стала Югославия. Румыния и Венгрия имели взаимные территориальные претензии. Польша делила территорию с Литвой. Чехословакия оставила за собой Судетскую область – в качестве залога будущего столкновения с Германией… Если до войны Европа была «рабочим пространством» одного, хотя и очень серьезного взаимного конфликта [10], то теперь очагов войны оказалось несколько десятков.
С сугубо формальной точки зрения наименее разрешимой была проблема Восточной Пруссии. Отделенная от остальной территории Германии Данцигским или Польским «коридором», эта область обладала отрицательной связностью. Германия не могла ни отказаться от данной территории, ни защищать ее в рамках «позиционной игры на мировой шахматной доске». «Данцигская проблема» была гарантией будущей европейской войны.
Стремление Германии к возвращению в число великих европейских держав сталкивалось с желанием обессиленной Франции держать мир в рамках Версальских соглашений. Великобритания, которая «не имела постоянных союзников, но имела постоянные интересы», пыталась ограничить влияние Франции на континенте, для чего тайно помогала Германии (вернее, закрывала глаза на нарушение версальских ограничений).
Убедившись в разобщенности Европы и ослаблении воли Великобритании, выразившихся в лозунге: «Десять лет без войны», Соединенные Штаты организовали в конце 1921 года мирную конференцию в Вашингтоне.
Это событие стало одним из ключевых в подготовке к будущей войне. Прежде всего, был разорван Англо-Японский союзный договор. Для США это снимало риск возможной «войны на два фронта» с сильнейшими морскими державами мира, а для Великобритании означало существенное ослабление положения на Дальнем Востоке. Намекая на возможность кассации военных долгов, Белый Дом заставил Великобританию согласиться с паритетом морских вооружений. Для флотов великих держав была принята формула 5:5:3:1,75:1,75, которой должны соответствовать морские силы США [11], Великобритании, Японии, Италии и Франции. Сразу же после подписания соглашений [12], Конгресс США принял билль о взыскании с Франции и Великобритании военных долгов в полном объеме, а государственный секретарь Ч. Хьюз официальной нотой объявил о неучастии США в европейской Генуэзской конференции.
Эта конференция была историческим шансом для Европы, но заявление В. Ратенау, что «здесь нет ни победителей, ни побежденных», было встречено лидерами союзников ледяным молчанием. В ответ «державы-изгои» – Германия и Советская Россия – подписали в Рапалло договор о сотрудничестве. Это соглашение предоставляло РСФСР новейшие военные и промышленные технологии. Германии оно давало возможность спрятать от союзнической Контрольной Комиссии часть программ ремилитаризации страны. Позже обе стороны будут конструировать свою историю в том духе, что эти соглашения не сыграли особой роли в форматировании потока событий, но тогда, в 1922 году, никто не сомневался в значимости произошедшего. -
Считается, что ведущую роль в перевооружении Германии сыграли Адольф Гитлер и руководимая им партия. Вклад нацистов действительно трудно преуменьшить, но их деятельность имела столь очевидный успех лишь потому, что зиждилась на прочном фундаменте, заложенном во времена рейхсвера и Веймарской республики.
Союзники, ограничив численность германской армии мизерной цифрой в 100 000 человек, попали в неочевидную западню. Дело в том, что немцы получили возможность предъявить ко всем желающим служить самые жесткие требования, использовать только первоклассный «человеческий материал». Острая нехватка ресурсов не то что для наступательной – для оборонительной войны с Польшей и Чехословакией вынуждала командиров всех степеней отказываться от. столь характерного для армии шаблона, в любой ситуации изыскивать малейшие тактические шансы, переигрывать противника за счет искусства ведения боя. Не будет преувеличением сказать, что именно из-за союзных ограничений немецкая армия выработала свой специфический стиль ведения войны, получивший название «блицкриг».
Рейхсверу не хватало танков и авиации. Эта проблема постепенно преодолевалась: самолеты собирались в Голландии, в России (соглашение в Рапалло!), создавались как якобы гражданские модели. Роль танков первоначально играли автомашины и трактора, иногда даже велосипеды. Это выглядело смешно, но если французская армия училась взаимодействию с танками главным образом на парадах, то немцы использовали для боевых тренировок любую возможность. И в этом отношении трактора и велосипеды оказали немецкой армии больше практической пользы, чем три или четыре тысячи «Рено», находящиеся на вооружении французов.
К концу десятилетия события входят в фазу нарастания. США, а за ними и страны Европы, вступают в экономический кризис, неизвестного до сих пор масштаба. Ф. Рузвельт, придя к власти, вынужден раскрутить маховик военного производства. Заказаны новые линкоры и авианосцы: США одним махом «выбирают» весь лимит водоизмещения, установленный Вашингтонским соглашением. В разы увеличивается производство военных самолетов. Растет производство боеприпасов. Резкий рост государственных заказов вызывает цепную реакцию: нужна сталь, алюминий, тротил, двигатели, бензин… – экономика страны
