? Пора в роддом ехать, воды отошли.
? А ты часом не обдулась?
? Нет, это воды. Пора.
Пересчитав от недосыпа все углы, тряся головой, как солист хард-рока, пытаюсь сообразить, что надо сделать в первую очередь. Кое-как одевшись, на ходу застегиваясь, выбегаю на пустые улицы, с полчаса ловлю машину. Все транспортные средства, как сговорились, просвистывают мимо. Опомнившись, начинаю молиться ? и первая же легковушка тормозит передо мной. Вкратце обрисовываю белобрысому парнишке ситуацию ? и отвожу свою женушку в родильный дом.
Она стоит на весах, с огромным животом, выпирающим из мятой ночной рубашки, улыбается, машет ладошкой на прощанье, и дверь за ней закрывается. Эта ее беззащитная полудетская улыбка, этот непомерно большой живот, выдающийся из ее тоненького девичьего тела ? запечатлеваются в моем сознании. Трогательная картинка эта весь день будет стоять перед глазами и согревать меня. Спускаюсь по ступенькам, выхожу на гулкую ночную улицу и обнаруживаю частника на прежнем месте. Оказывается, в спешке я с ним забыл расплатиться. Очень кстати. Сажусь и возвращаюсь домой, чтобы еще часок-другой подремать.
Не тут-то было. Звонят по телефону и сообщают, что ночью умер Доктор. Еще вчера играл в теннис, энергично работал, улыбался девушкам, кушал английский бифштекс, принимал голливудские витамины, чтобы жить до ста тридцати лет… А сегодня ночью какой-то тромб оторвался от стенки какого-то кровяного сосуда и перекрыл артерию, снабжающую кровью головной мозг ? отёк мозга. Мгновенная смерть.
Совершенно отупевший от нахлынувших событий, весь день с помощником покойного Валерием езжу по моргам, похоронным конторам, объезжаю три монастыря с сорокоустами, изучаю бумаги покойного. Огромный, как наемный убийца, с интеллигентным лицом в толстых очках Валерий Иванович, держится со мной, как с начальником. Оказывается, согласно воле Филиппа Борисовича, зафиксированной в нотариальных бумагах, в случае его кончины вся его собственность, включая контрольный пакет акций концерна, наследуется мной.
Вечером узнаю по телефону, что я стал отцом девочки «три восемьсот, пятьдесят один». А через пять минут на руках вношу гроб с телом покойного благодетеля в зал торжеств его офиса.
Есть время постоять в тишине. На безжизненное накрашенное лицо смотреть не хочу. Здесь рядом витает живая душа покойного и требует молитв. Она в смятении. Ей сейчас проходить мытарства. Ее будут истязать темные существа, которые всю жизнь соблазняли, поэтому будут заявлять свои права на эту душу. И не надо ей сейчас ни этих цветов, ни пустых слов соболезнований, ни тем более спиртовых возлияний «за упокой» ? ничего, кроме молитв.
В этот миг я вспоминаю наш последний разговор по телефону. А ведь Доктор тогда прощался… И скорбел, что ему недоступна такая поездка. «Почему там нет меня? Дима, почему все это прошло мимо?» Может быть, эти слова были приняты Спасителем за его покаяние, за радость, что дело идет к мирному исходу. Во всяком случае, если Господь и забирает душу от земной жизни, то в момент наивысшей готовности к спасению. И сейчас мне становится понятным, почему Филипп Борисович так схватился за мою убогую особу: в его окружении просто не было ни одного верующего. Ну, что ж, брат, сделаю все возможное, чтобы Господь помог тебе на мытарствах.
Достаю Псалтирь и читаю кафизму по усопшему. Меня никто не тревожит. Молиться за ближнего, тем более за усопшего, очень радостно. В такие минуты как никогда ощущаешь близость преклоненных к твоим устам небес. И все бы ничего, если бы ни сомнение... На каждой «Славе» положено читать молитву со словами «…аще бо и согреши, но не отступи от Тебе, и несумненно во Отца и Сына и Святого Духа, Бога Тя в Троице славимого, верова, и единицу в Троице, и Троицу во единстве, православно даже до последнего своего издыхания исповеда…» Каждый раз слова эти заставляют меня запинаться, сомневаться и скорбеть. И только на третьей «Славе» они произносятся легко. Не знаю точно, что это значит, только настроение улучшается.
Не успели работники фирмы ритуальных услуг оформить помещение траурным реквизитом, как в зал хлынул народ. Скоропостижная смерть всеобщего любимца шокировала всех его знакомых. Растерянные люди подходят ко гробу и не могут оторваться от созерцания мертвого лица вчерашнего здоровяка и жизнелюба. Подавленные и рассеянные, толпятся люди и мешают подойти вновь пришедшим к шикарному гробу, утопающему в цветах.
Валерий Иванович подводит ко мне незнакомых солидных мужчин и учтиво представляет. Все как один, выражают глубокое соболезнование и надежды на совместное продолжение дела, начатого покойным. Ввиду отсутствия вдовы и ближайших родственников, принимаю соболезнования.
Наконец, вижу человека, которого хочу видеть: ко мне сквозь толпу пробирается Юра. После чудесного исцеления от смертельной болезни, его несколько месяцев держали сначала в районной больнице, потом в престижной клинике при мединституте. Когда вся столичная медицинская наука пожала плечами и развела в недоумении руками, его выписали. С тех пор, не без участия покойного, он восстанавливал здоровье в
