сказал:
- Ты мне голову отрежешь.
- Не ленточник! - удовлетворённо сказал центровик, опуская меч, - Чего тут с ней обнимаешься? Давай, догоняй!
Антончик, отбросив на пол ленточницу, побежал за молодым центровиком.
Командор перед Последним Боем дал приказ преследовать ленточников и добивать их до последней возможности. Если бы ленточникам дали время, они бы успели собраться с силами, организовать оборону гнёзд, избрать себе новых Первых, Вторых и Третьих и война с ними длилась бы ещё долгие годы или десятилетия.
Из гаража, смяв диггерские заслоны, ушли сотни ленточников. Одну из таких групп преследовал спонтанно сформировавшийся на выходе из гаража отряд землян под предводительством того самого мавра, который спас жизнь Анатолию. И он сам бежал за этим отрядом. Замешкавшись возле Антончика, застрявшего в углу с ленточницей, он отстал от своих.
Антончик и Анатолий скоро догнали основную группу, в нерешительности остановившуюся у разветвления хода. Мавр, увидев Антончика, пробасил:
- О-ес! Диггер! Ведьи нас впьерёд.
Антончик неуверенно осмотрел возглавляемый мавром отряд. Восемь человек, плюс он и курсант. Ни одного штатного военного, если не считать курсанта, одни ополченцы, да к тому же усталые. Ленточников через их заслон прорвалось не меньше пяти десятков. Как они собирались их преследовать – не понятно. Но он знал общий для всех землян приказ: добивать ленточников, пока есть силы. Антончик потребовал:
- Замрите.
Всем были слышно эхом докатывающиеся их ходов звуки продолжающейся битвы. Вернее десятков разрозненных схваток, на которые распался основной бой. Но диггер услышал и удалявшийся топот десятков ног. Он указал пальцем в правую ветвь входа. Метров пятьдесят пробежали. Потом пошли пешком - сил бежать уже не было.
Дважды им попадались лежащие на полу хода ленточники, потерявшие силы от истощения и усталости. Они тупо смотрели ненавидящими глазами на подошедших к ним землян, которые хладнокровно их убивали.
Они догоняли отряд ленточников. Эти места Антончик знал плохо: здесь были владения ленточников, куда даже диггеры заходили крайне редко. Правда он уже видел впереди слабый отблеск несомых ими факелов. Кто-то попросил о привале, но мавр отрезал:
- Кто нот мужьик – ухъёди.
После этих слов один ополченец дальних поселений из их отряда остановился, привалился к стене и спозл по ней, не в силах заставить себя продолжать путь. Он так и остался сидеть на полу.
Ход их вывел в метрошный туннель. Антончик сразу узнал это место. Он тревожно сообщил мавру:
- Мы находимся между Академией Наук и Площадью Якуба Коласа, ближе к последней.
- Гдъе Экедэми?
- Вы же не думаете идти туда с такой командой. – Антончик повёл головой в сторону «воинов», которые, пользуясь временной заминкой, попадали на шпалы и смотрели на него в надежде, что ему удастся отговорить мавра от безнадёжного предприятия. - Разумно отступить, отдохнуть, собрать подкрепление.
- Кто нот мужьик – ухъёди. Король оф марвс пойдьёт один.
- Вы – король Мавритании? - подал голос Анатолий.
Но неутомимый мавр повернулся в сторону Академии Наук и, доставая из ножен меч, пошёл туда. Превозмогая себя, сводный отряд поднялся с пола и поплёлся за своим предводителем.
Даже потом, став следователем, Анатолий предпочитал не вспоминать то, что было после их появления в гнезде ленточников. Они оказались первым отрядом землян, попавшим на эту станцию. Здесь было полторы сотни детей, престарелых, больных, беременных и кормящих ленточниц, … и младенцев. Они пришли как раз во время. На входе в станцию немощные ленточники создавали баррикады. Закончи они своё дело, никаких шансов войти на станцию у их убогой команды не было б – ленточники расстреляли бы их из арбалетов из-за укрытия.
Появление землян для ленточников было неожиданным. Многие из них умерли от мечей землян, недоумённо застыв на месте. Большинство ленточников было без оружия. Тот отряд, который они преследовали, прошёл по станции и ушёл куда-то дальше, в сторону Парка Челюскинцев. На станции остались только её жители, не участвовавшие в Последнем Бое. Мавританский король изрёк:
- Убьить всех.
И началась новая бойня. Уставшие земляне, покачиваясь, шли и уничтожали ненавистных носителей любых возрастов. Кое-кто из ленточников неумело стрелял или пытался ударить ножом в землян. Иногда они попадали.
Анатолий или раньше или позже Великого Боя от кого-то слышал, что «убивать безоружного – это только первый раз страшно, а потом начинает нравится...». Немного не так: на самом деле убивать может нравится только самым отъявленным маньякам. А убийцам, даже военным во время боевой операции, убивать отнюдь не нравится. Они убивают следующего вооруженного врага или безоружного противника или просто жертву лишь для того, чтобы отвлечься от заволакивающего всю внутренность мертвенно- тяжёлого смрадного привкуса, оставшегося после предыдущего убийства. И на несколько минут, или, может быть, часов и дней, образовавшаяся в душе щемящая чёрная пустошь сжимается, вытесняемая древними эмоциями победителя или охотника, склонившегося над поверженной дичью. Но проходят секунды, часы или месяцы и пульсирующая чернота обязательно всколыхнётся в душе убийцы, заставляя вспомнить мольбы о помощи или ненавидящий взгляд или может быть какие-то другие незамеченные сразу штрихи к портрету убитой им жертвы. И он будет пытаться прикрыть их оправданиями, найденными в прижизненных поступках убитого, или в законе, или в отданном ему приказе. Но все жалкие попытки убедить себя в правильности совершенного убийства словно листы папируса, которыми пытаются затушить костёр: они на секунду закрывают нестерпимый жар чёрного огня и в миг сгорают, только усиливая силу пламени. Есть только один способ облегчить тупую боль: спихнуть вину на Бога, Проведение или судьбу; и убивать, убивать, убивать дальше, не отвлекаясь на мысли о ценности жизни. Правда жертвы всё равно вернутся к тебе: в угрызениях совести, в бесконечной круговой гонке мыслей о своих жертвах или в кошмарах.
Кошмаром Анатолия на всю жизнь стали ленточницы: женщина лет тридцати с девочкой на руках. Женщина металась в общей суматохе, и почему-то бежала по платформе не в противоположный туннель, а прямо на Анатолия. Он замахнулся мечом. Женщина посмотрела ему в глаза, девочка отвернулась, прижавшись головкой к щеке матери. Грязное измождённое болезненное лицо типичной ленточницы. Но вот глаза. Это были глаза женщины с другой планеты: светло-голубые круги в оттеняющих этот неземной цвет тёмных окружностях. Она не ненавидела, не боялась. Она была удивлена, как будто до сих пор не поняла, что случилось в их гнезде, и как будто не верила, что Анатолий вот так просто убьёт её и её ребёнка. Голенькая девочка лет четырёх обнимала мать за шею, совершенно мирно и спокойно, как будто мать переносила её из квартиры соседей, где дитя нечаянно заснуло, чтобы уложить в свою кроватку. Эта картина в деталях вырисовалась уже потом, после того Анатолий нанёс удар, убивая обоих.
А может быть женщины с ребёнком не было? Может быть, они лишь плод неправильного восприятия случившегося, искаженного надорванными нервами? Почему же этот образ, прорывая им же выставленный плотный заслон оправданий и аутотренинговых упоров, постоянно врывался в его рациональное сознание, которое он так не любил называть душой? Почему они вдвоём терзали его именно тогда, когда он был так беззащитен – во сне? Откуда эти предательские мысли, только за одно присутствие которых в его голове, его нужно было бы казнить?
Да-да! Именно ему – следователю Республики, воплощению закона с железной волей, кто-то внушал мысли о том, что ленточники не виноваты в том, что они - ленточники. Почти все они стали такими по принуждению или потому, что родились в семье ленточников. У них также, как и у людей, существуют свои идеи, планы и мечты. И уж, конечно, ленточники менее эгоистичны, чем каждый из человеков. А, может быть, это новый виток эволюции? Может быть те, кого называют паразитами, наблюдая безумие человека,
